О том, что идея вообще не настолько бессильна, чтобы оставаться всего лишь чем-то, к чему можно только стремиться, что должно быть, а не что само по себе есть нечто действительное, – об этом шла речь в одной из публикаций сайта (см. «От действительной разумности – к разумной действительности»).
В таком случае закономерно встает вопрос: почему столь трудно найти в истории примеры национальной идеи, ставшей той самой действительностью, а не остающейся идеалом, химерой в представлениях о ней философов, политиков и обывателей: либо чем-то слишком высоким, чтобы быть действительным, либо же слишком слабым для того, чтобы добыть себе свою действительность?
Там же была отмечена мысль Энгельса о том, что атрибут действительности принадлежит идее постольку, поскольку эта идея разумна и необходима.
Но тогда что же, до сих пор в истории не было предложено ни одной национальной идеи, которая оказалась бы разумной и необходимой, или проблема в чем-то другом?
Дело в том, что не бывает действительности разумной и необходимой на все времена; как заметил тот же Энгельс, всё действительное в человеческой истории становится со временем неразумным, а значит, оно неразумно уже по самой своей природе, заранее обременено неразумностью. А всё, что есть в человеческих головах разумного, призвано рано или поздно стать действительным, как бы оно ни противоречило существующей действительности, которая всего лишь нам кажется. Место отмирающей действительности занимает жизнеспособная действительность; занимает мирно, если старое достаточно рассудительно, чтобы умереть без сопротивления, – насильственно, если оно противится этой необходимости.
История так же, как и познание, писал далее Энгельс, не может получить окончательного завершения в каком-то совершенном, идеальном состоянии человечества; совершенное общество, совершенное “государство” – это вещи, которые могут существовать только в фантазии. Напротив, все общественные порядки, сменяющие друг друга в ходе истории, представляют собой лишь преходящие ступени бесконечного развития человеческого общества от низшей ступени к высшей.
Каждая ступень необходима и, таким образом, имеет свое оправдание для того времени и для тех условий, которым она обязана своим происхождением. Но она становится непрочной и лишается своего оправдания перед лицом новых, более высоких условий, постепенно развивающихся в ее собственных недрах. Она вынуждена уступить место более высокой ступени, которая, в свою очередь, также приходит в упадок и гибнет…
Следовательно, не существует раз навсегда данного критерия разумности национальной идеи, кто бы не формулировал ее содержание. Как не бывает ни одна национальная идея необходимой безотносительно к условиям ее формулирования и осуществления.
* * *
1. О разумности и необходимости национальной идеи
Если всякая вообще идея является действительной в той мере, в какой она 1) разумна и 2) необходима, значит это же относится и к национальной идее, и следовательно, требуется понимание того, что такое разумность идеи и что такое необходимость идеи.
Исходя из того, что действительность идеи зависит от ее разумности, на первый взгляд дело выглядит так, что разумной является всякая идея, которую ее автор стремится превратить в жизненную реальность. В таком случае нужно было бы признать разумными и идею «вечного двигателя», и идеи Платона об идеальном государстве, и идеи социалистов-утопистов об идеальном обществе с их первыми коммунами. Но историческая практика показала, что все эти идеи остались не осуществленными, не обрели своей действительности, а значит не могут быть признаны разумными в точном значении этого слова.
Впрочем, было бы несправедливым уравнять эти идеи с различными бессмысленными «идеями» (а на деле глупыми выдумками), которые их субъекты реально воплотили в жизнь (скажем, разрисовали татуировками всё тело, накачали губы силиконом и т.п.).
И вот здесь, пожалуй, надлежит обратить внимание на неразрывную связь между разумностью идеи и ее необходимостью (не случайно же Энгельс писал об этой "парочке"!).
Если идеализация государства и общества всегда была продиктована объективной жизненной необходимостью изменить общественные условия существования для больших групп населения, то «идеи» выделить свою персону в массе и привлечь повышенное внимание к себе окружающих, даже ценой причинения вреда своему здоровью, с объективной точки зрения никакой необходимости не представляют (хотя их субъекту эти его «идеи» могут казаться едва ли не смыслом существования).
Следовательно, первым и важнейшим условием разумности всякой идеи выступает ее необходимость. Если та или иная конкретная идея не является объективно необходимой, она не может рассматриваться как идея разумная.
А необходима лишь та идея, которая составляет предмет деятельности субъекта и посредством этой деятельности изменяются конкретные условия существования субъекта соответственно данному предмету. Другими словами, находясь в некоторых конкретных общественных условиях субъект, ощущая потребность изменить часть этих условий к лучшему для себя и других людей, определяет указанное изменение как предмет своей деятельности и направляет последнюю на его реализацию.
При этом понятие «необходимость» не означает нечто только «желательное» для субъекта, или требующееся ему, вроде теплой верхней одежды зимой; она есть самое процесс, в котором происходит превращение существующих условий в предмет: неугодные субъекту условия жизни изменяются на другие, которые им определены в качестве предмета его преобразовательной деятельности. (Именно так определял категорию "необходимость" Гегель, соотнося ее с категориями "возможность" и "действительность").
И если предмет определен субъектом правильно, то есть исходя из истинной оценки существующих условий и закономерности их развития, то этот предмет с необходимостью будет реализован и превратится из возможности в действительность.
В таком случае идея преобразования существующих общественных условий, заложенная в предмет деятельности субъекта, станет действительностью, следовательно, данная идея разумна. Если же предмет деятельности субъект определил ошибочно, то идея останется нереализованной, а потому в данном виде идею субъекта следует признать неразумной.
Всё сказанное относится к любой идее, в том числе и едва ли не в первую очередь к национальной идее.
* * *
2. Субъектность как атрибут национальной идеи
Разумность и необходимость всякой идеи, а значит также и национальной идеи, прочно соединены с деятельностью субъекта, можно сказать «вплетены» в эту деятельность как лента в девичью косу, поскольку идея составляет предмет и целеполагающий момент, подчиняющий деятельность субъекта данной идее.
Без субъекта никакая идея не может даже возникнуть, не говоря о ее реализации.
Более того, всякой действительной идее свойственна особая собственная субъектность. Представить первую пришедшую в голову выдумку в качестве идеи может, конечно, всякий, кто мыслит поверхностно и не имеет понятия об идее. Однако превратить идею из только замысла в действительность своей собственной деятельностью способен далеко не каждый субъект.
Для примера. Хозяину земельного участка пришла в голову мысль возвести на нем дачный домик. Эта мысль еще не есть идея, ибо она не образует предмета для ее деятельного осуществления, не составляет предмет деятельности, которая подчинена и направляется ею. Подобно тому как слово, обозначающее какую-либо вещь (скажем, «книга»), не есть понятие обозначаемой им вещи, а это понятие предназначена составить только специальная (научная) деятельность. И так же как субъект, назвавший вещь «книгой», не есть субъектом ее понятия, так и наш хозяин дачного участка не представляет субъекта идеи дачного домика, он лишь только автор мысли о последнем.
Для того, чтобы стать идеей, эта мысль должна найти свою деятельную конкретизацию в виде некоторого проекта дачного домика. Такой проект вместе с планом его реализации может составить самостоятельно хозяин участка, развивая свою мысль; в этом случае он становится в определенной степени субъектом идеи дачного домика, своей проектной деятельностью двигая ее к действительности. Либо он поручает это дело специалисту, который разработает для него проект. В таком случае субъектом идеи оказывается архитектор, разработавший проект дачного домика и представивший его хозяину участка как идею.
А далее за превращение этой идеи в действительность может взяться опять-таки сам хозяин участка, либо для этой цели пригласить специалистов. В первом случае хозяин участка становится в соответствующей степени субъектом идеи, либо же субъектность идеи дачного домика реализуют нанятые им специалисты, своей деятельностью превращающие эту идею в действительность.
На этом простом примере видно, чем и как определяется субъектность всякой идеи в качестве ее неотъемлемого элемента, ее атрибута, без которого она остается не более чем простой выдумкой, чем-то умозрительным и недействительным.
Для национальной идеи, учитывая общественный вес и масштабность последней, ее субъектность оказывается, пожалуй, важнейшим атрибутом.
* * *
3. Сапожник без сапог, или почему национальная идея остается без субъектности?
Субъектность национальной идеи, будучи ее важнейшим атрибутом, требует решения вопроса о том, кто выступает в качестве того субъекта, который для конкретного общества находит разумную и необходимую национальную идею, своей деятельностью формулирует ее и превращает из только идеальной возможности в реальную действительность.
На первый взгляд, этим субъектом могло бы быть названо национальное государство, государственный аппарат, как официальный представитель всего общества.
Но дело в том, что находящаяся у власти государственная бюрократия не заинтересована в какой бы то ни было национальной идее, и более того, она объективно сориентирована против национальной идеи.
Почему так происходит – об этом уже шла речь в одной из публикаций сайта (см. «Государственная идеология против национальной идеи: кто кого?»). В этой публикации в заметке «4. Национальная идея и идеология будущего» было отмечено, что в основании современных идеологий лежит особенный интерес того или иного общественного класса, тогда как в основании национальной идеи – общий интерес населения классово разделенного общества. Если в разных политических идеологиях фиксируется и усиливается разделение общества, то национальная идея с самого начала выступает как консолидирующее начало в общественной жизни.
Государственная бюрократия, обслуживая господствующий в обществе класс, сама подчиняется принципу «разделяй и властвуй», который сохраняет за ней государственную власть, и подчиняет управление обществом тому же принципу. Потому для нее национальная идея даже представляет некоторую угрозу (хотя при определенных условиях национальная идея может стать спасительной и для какой-то части бюрократии).
В формулировании и реализации национальной идеи объективно заинтересованным может быть лишь гражданское общество, для которого не разобщенность, классовая конфронтация и гражданская война, а общественное единство представляет наивысший интерес, становится проблемой его самосохранения и саморазвития.
Потому объективно необходимым для всех современных обществ становится восприятие ими существующих в обществе идеологий сквозь призму национальной идеи для страны, а также социальная оценка и отбор идеологий по критерию приближения или антагонизма их относительно национальной идеи.
Однако современные «демократические» конституции, формулируемые, в основном, самой государственной властью, на многие десятилетия узаконили так называемый «идеологический плюрализм», посредством которого, наряду с экономическим и политическим «плюрализмом», национальная идея по существу как таковая подвергается отрицанию.
* * *
4. Кому быть субъектом национальной идеи?
Если объективно в формулировании и реализации национальной идеи заинтересовано только гражданское общество в целом, то субъективно, то есть в качестве деятельного субъекта, способного непосредственно сформулировать и реализовать какую бы то ни было идею само общество выступить не может. Оно вообще не имеет самостоятельной субъектности, а обладает ею только как народ, что фиксируется в современных конституциях.
Народ является властным сувереном и осуществляет власть либо непосредственно, либо через органы государства или местного самоуправления. Народ же является субъектом права собственности на природные и другие ресурсы, хотя осуществление указанного права от имени народа в Конституции государственные власти отнесли не вполне обоснованно к своему ведению.
Однако категорией «народ» в ее конституционном значении охватывается не всё население, не всё гражданское общество, а только граждане Украины. Если же рассматривать с точки зрения его субъектности народ, то в одном случае как народ-субъект выступают все граждане (в отношении права собственности на природные и др. ресурсы), в другом случае – только совершеннолетние граждане, имеющие право голоса на выборах и референдуме.
Очевидно, что формулирование и реализация национальной идеи только посредством выборов и референдума неосуществимы. В таком случае в дело вступает публичная власть, то есть государственная бюрократия, а также органы местного самоуправления.
Но, как уже сказано, современное буржуазное государство, основанное на платформе «идеологического плюрализма», не формирует и не осуществляет ту или иную национальную идею, а напротив, отрицает ее. Как и те политические партии, каждая из которых так или иначе «привязана» к ее особенной идеологии, отрицающей национальную идею, общую для всего гражданского общества.
При этом указанное отрицание национальной идеи партийной идеологией находится в обратной зависимости: чем меньший спектр интересов меньшего числа членов общества выражает партийная идеология, тем сильнее отрицает она национальную идею. И напротив, наиболее совместимой с национальной идеей является идеология действительно левых и демократических партий, которые выражают интересы трудящихся, представляющих наибольшую часть всякого общества.
Однако есть еще и узкопартийные интересы, которые на практике нередко дробят партийное представительство интересов трудящихся, разрывая единую (объективно) идеологию на фрагменты, из которых так или иначе формируется в значительной степени искусственная «многопартийность», в условиях которой приходится забыть о субъектности национальной идеи вообще. Карикатурой на политическую систему и политически бессубъектным является общество, в котором числится несколько сотен зарегистрированных «политических партий» …
Из этого следует вывод, что для обеспечения субъектности национальной идеи требуется консолидация однородных по их социальной базе политических партий в межпартийные блоки, союзы и движения (к примеру, блок левых и демократических сил, общенациональный союз за социальную справедливость, и т.д.). Наибольшую поддержку национальной идее в этом случае обеспечивает консолидация левых и демократических сил, представляющих интересы труда.
Такая консолидированная субъектность политических сил уже способна обеспечить формулирование национальной идеи, однако она не в состоянии осуществлять ее реализацию, ибо ей противостоит государственная бюрократия. Следовательно, необходим такой особый политический субъект, который стал бы над бюрократией и при этом был способен контролировать и направлять процесс реализации национальной идеи, то есть был бы «вживлен» в механизм власти.
На мой взгляд, таким субъектом может быть надгосударственный, однако конституционно наделенный учредительными полномочиями, идеологически нейтральный публично-властный орган, представляющий интересы всех слоев населения, состоящий из демократически избранных народных представителей, делегированных в его состав всеми уровнями местных советов и парламентом из числа их депутатов.
Как такой орган способно выступить, на мой взгляд, общенациональное учредительное собрание, о котором на данном сайте шла речь в ряде публикаций (в частности, см. «О силе и слабости Конституции» – 4. Народ без субъектности – не народ, а «электорат», «Юридическая доктрина: понятие» и др.).
Только политический субъект, представляющий максимально широкий круг интересов народа, наделенный реальной учредительной властью, может стать тем реальным субъектом, который способен реализовать необходимую и разумную национальную идею.
Без решения проблемы субъектности национальной идеи разговоры о ней теряют всякий практический смысл.
В заключение еще раз напомним слова из публикации «Цивилизация от слова «рабство»:
«Действительная свобода несовместима с интеллектуальным рабством. Каждый человек, государство, общество и человечество в целом свободны только тогда, когда они действуют со знанием дела самостоятельно и в своих интересах. Такие государства будут не разобщать, как глобальная элита, а объединять человечество в единого субъекта управления по мере поступательного развития народовластия, социальной справедливости и конституционной законности в национальных государствах, а следовательно, по мере снижения конкуренции национальных интересов их народов.
Цивилизация с ее базисом в виде товарного производства и рыночным регулированием человеческой жизни должны уйти и неизбежно уйдут в прошлое». Как и те идеологии, которые их оправдывали и освящали…