Когда-то давно, еще на первом курсе юридического факультета в одном из первых выпусков курсовой стенной газеты (такой необычный был наш набор курса – то была единственная стенгазета на факультете) мы публиковали разные заметки, в т.ч. различные "интервью" с преподавателями и студентами. Помнится, проф. Л.С. Явичу был задан вопрос, почему он избрал профессию юриста, на что тот отвечал: из-за присущего ему обостренного чувства справедливости.
Один из участников редколлегии, балагур, пытавшийся обращать на себя внимание сокурсниц разными каламбурами, зная моё увлечение в то время «Капиталом» Маркса, поместил в той стенгазете на якобы заданный мне вопрос: "Что есть знание?" – такой вот ответ: «Знание – сила, а сила есть, ума не надо».
С тех пор прошло больше полувека, а этот каламбур до сих пор остается в памяти. Правда, сегодня, наблюдая окружающую нас реальность, он уже не кажется откровенно «каламбурным». Оказывается, что даже для управления государством в нынешних условиях не нужно не то что глубокого, а даже сносного знания, что сила НЕзнания во многих случаях оказывается преобладающей над силой знания.
Даже высокий уровень профессиональных знаний вовсе не гарантирует грамотного и качественного решения проблем, какого-то важного вопроса, если в его решении участвуют такие себе «специалисты», а от их мнения зависит это решение. Их патологическое незнание оказывается такой силой, которую, увы, часто сила знания не в состоянии превозмочь.
Наблюдая, как деловито, организованно, координированно и продуктивно «работают» пчелы в улье, муравьи вокруг муравейника, ласточки, лепящие свое гнездо для высиживания потомства, и тому подобные вещи, невольно задаешься вопросом: откуда они знают, что им надо делать, кто вложил в них эти знания? Библия, понятно, отвечает, что это дело Создателя неба и земли, вложившего в них «инстинктивную мудрость». Так почему Создатель не вложил «инстинктивную мудрость» в каждую голову представителей рода человеческого? Почему нет хотя бы муравьиной или пчелиной «инстинктивной мудрости» в общежитии человеческом, чтобы люди сообща все работали на одно общее дело?
Быть может, с возрастанием уровня животного развития резко понижается уровень «инстинктивной мудрости» особей? Вроде бы нет, пчелиные семьи воюют между собой за пространство не менее ожесточенно, чем общества людей. А межвидовая борьба за существование, в которой побеждает и выживает сильнейший, вовсе не говорит в пользу «инстинктивной мудрости» природного существования мира. Динозавры и мамонты с их индивидуальной мощной физической силой оказались бессильными перед сообществами других животных вряд ли из-за их природной тупости по сравнению с остальными животными.
Впрочем, идеологи, которые должны оправдывать конкуренцию, состояние войны «всех против всех», находят признаки «высшей мудрости» в таком "органическом регуляторе" общественных отношений как капиталистический рынок с его рыночной экономикой.
В таком случае к ним встает вопрос о границах понятия «мудрость», отличии его от ахинеи, безумия, глупости, невежества, незнания, тупости и т.д. Эти антонимы как-то не увязываются с представлением о животном царстве (кроме, разве, глупости и тупости в смысле их обучаемости у некоторых животных, в особенности домашних).
Но если у животного нет безумия, невежества, тупости и т.д., то значит у него нет и никакой «инстинктивной мудрости». Такова диалектика жизни: все связано со своей противоположностью. Это только в мультфильмах, сказках да баснях животных наделяют мудростью, уподобляя их якобы мудрым людям. На самом же деле, мудрость человечья, как и прежде, отступает сегодня перед напором глупости, невежества и прочих темных сил незнания.
Что же это за современная сила такая – сила НЕзнания?
+ + +
Древнегреческому философу Сократу приписывают изречение: «Я знаю, что ничего не знаю». В некоторых цитатах это изречение выглядит иначе: «Я знаю только то, что ничего не знаю, но другие не знают и этого», или «Чем больше я знаю, тем больше я понимаю, что ничего не знаю»
Сократ пояснял свою мысль так, что люди часто полагают, будто они что-то знают, а выходит, что они не знают ничего. Потому, зная о своем незнании, утверждал он, я знаю больше, чем все остальные.
В этом утверждении, кажется, содержится логическое противоречие; ибо, если человек не знает ничего, то он ничего не знает и о своем незнании.
По отношению к приведенному высказыванию можно сказать, что это какой-то парадокс – «неожиданное, непривычное, расходящееся с традицией, общепринятыми нормами рассуждение, мнение, вывод» (Толковый словарь). Есть люди, которым нравится щеголять парадоксами. Можно воспринять данное высказывание философа и как каламбур – «шутка, основанная на использовании слов, сходных по звучанию, но разных по значению, или на использовании разных значений одного и того же слова; игра слов» (Там же).
Здесь, видимо, скорее, философский каламбур, в котором слово «знание» употребляется в разных значениях: в одном – как информированность о каком-то предмете, в другом случае – как действительное знание последнего. Иначе говоря, в первом случае мы вообще-то имеем поверхностное представление о чем-то, можно сказать, обладаем формальным, неистинным знанием; во втором случае – обладаем существенным, истинным знанием - как пониманием существа предмета, его природы и смысла.
Если кому-то покажется, что это ненужное философствование и игра в слова, то он сильно заблуждается, не подозревая, что тем самым отнес себя к категории НЕзнаек (жестче сказать – невежд).
Здесь полезно обратить внимание на формулу статьи 57 Конституции Украины, которая каждому гарантирует право знать свои права и обязанности. На самом деле, эта статья изложена так, что сводит право знать к праву быть только лишь информированным о правах и обязанностях. Однако о гарантии понимания каждым своих прав и обязанностей статья ничего не подразумевает.
Это и есть подмена одного смысла слова «знать» (в смысле понимать) другим смыслом этого слова (в смысле проинформировать).
Данный вопрос, на наш взгляд, вполне убедительно решает автор монографии, опубликованной на этом сайте (См.: «Право знати свої права: поняття та гарантії забезпечення реалізації в Україні»).
И совсем формально эту проблему решает законодатель. Почему? – На этот вопрос дальше и попытаемся ответить.
+ + +
Удивление есть начало философствования, говорил Аристотель. Но для большинства людей, иронизирует Маркс, это начало является и концом.
Похоже, в нынешние времена философствование не в почете. Иначе, как можно не замечать такого удивительного факта, что многими современными «цивилизованными» государствами в последние годы управляют всё более некомпетентные и вообще всё менее адекватные люди? Со всей мрачной силой своего невежества они обрушивают на головы тупеющего населения новые и новые «реформы» по подсказке своих и чужих «хозяев жизни».
Если сила знания – это светлая, созидательная сила, то сила незнания – сила темная, разрушительная сила. Она рушит всё, к чему прикасается. Будет ли это образование, наука, медицина, юстиция, социальная сфера, да и всё остальное – горькие «плоды» действия силы незнания невежественных «реформаторов» мы вкушаем с каждым годом всё больше и больше. Потому и придумал когда-то народ свою поговорку: «заставь дурака Богу молиться, он и лоб расшибет».
И было бы еще полбеды, если бы невежественные «реформаторы», хотя бы руководствуясь остатками здравого смысла, как-то пытались поправить свои «шедевральные реформы». Увы, как заметил один очень умный человек, ошибаться свойственно всякому, а вот настаивать на ошибках – только глупцу. Вот они и умножают свою глупость, всё более разрушая нашу жизнь.
Еще одна народная мудрость гласит: «лучше с умным потерять, чем с дураком найти». Ибо, повторяя вновь и вновь Маркса, в истории невежество еще никогда и никому не принесло пользы. Всякая находка, всякое обретение в компании с дураком в итоге не принесет ни выгоды, ни пользы никому.
Что же из этого следует? – Видимо то, что во всяком деле, в особенности в деле реформирования государства и общества, необходимо прежде семь раз отмерить, и только потом отрезать. Отмерить, то есть теоретически осмыслить необходимость предстоящих мер, а потом уже браться за их практическую реализацию. Бывает, конечно, что теоретическое осмысление оказывается недостаточным, а отсюда и соответствующая практика. Но – нет ничего практичнее хорошей теории (Ленин).
Молодой К. Маркс когда-то заметил: «Мы твердо убеждены, что по-настоящему опасны не практические опыты, а теоретическое обоснование коммунистических идей; ведь на практические опыты, если они будут массовыми, могут ответить пушками, как только они станут опасными; идеи же, которые овладевают нашей мыслью, подчиняют себе наши убеждения и к которым разум приковывает нашу совесть, – это узы, из которых нельзя вырваться, не разорвав своего сердца, это демоны, которых человек может победить лишь подчинившись им.
Но аугсбургская газета, - замечает он, - никогда, конечно, не испытывала тех мук совести, которые возникают, когда субъективные желания человека восстают против объективных воззрений его собственного ума, ибо она не обладает ни собственным умом, ни собственными воззрениями, ни собственной совестью» (Маркс К. и Энгельс Ф. Соч. т.1. С.118).
Об идее как материальной силе уже шла речь в одной из публикаций сайта (см. «Идея как материальная сила»). Так может быть, как раз в отсутствии ума, убеждений и совести у нынешних «поводырей» человечества кроется разрушительный потенциал силы НЕзнания? – Может быть…
+ + +
Современные «хозяева жизни» всё никак не могут определиться с тем новым мировым порядком, который им следует установить. Они – «хозяева денег», а деньги, в их понимании, это самая могущественная сила на свете. У кого их больше, тот и могущественнее, властнее и… умнее других. Этот основанный на деньгах мировой порядок непременно должен давать им все привилегии перед остальными, превращая в закон любой их каприз. Не важно, что получается этакий махровый феодализм, а никакой не «цивилизованный» капитализм с его «свободным» рынком.
В связи с этим нельзя не удивиться той философской глубине рассуждений 24-летнего Маркса, которую он демонстрирует, разбирая дебаты в немецком парламенте по поводу закона о краже леса. Приведем небольшую выдержку из его газетной статьи об этих дебатах.
"Под так называемыми обычаями привилегированных подразумевают обычаи, противоречащие праву. Время их возникновения относится к тому периоду, когда история человечества составляла еще часть естественной истории и когда, согласно египетскому сказанию, все боги скрывались в образе животных. Человечество представляется распадающимся на ряд животных разновидностей, связь между которыми не определяется равенством, а определяется именно неравенством, закрепленным в законах. Период несвободы в мировой истории требует таких прав, которые выражают эту несвободу, ибо это животное право – в отличие от человеческого права как воплощения свободы – есть воплощение несвободы.
Феодализм в самом широком смысле этого слова представляет собой духовное животное царство, мир разделенного человечества, в противоположность такому человеческому миру, который сам создает свои различия и неравенство которого есть не что иное, как разноцветное преломление равенства.
В странах примитивного феодализма, в странах господства кастового строя, где человечество буквально рассортировано по ящикам (игра слов: “Kaste” – “каста”, “Kasten” – “ящик”), где благородные, свободно переходящие друг в друга члены великого святого – святого Гумануса – распилены, расколоты, насильственно оторваны один от другого, мы находим поэтому и культ животных, религию животных в ее первобытной форме, ибо человек всегда считает высшим существом то, что составляет его истинную сущность.
Единственная форма равенства, проявляющаяся в действительной жизни животных, есть равенство между одним животным определенного вида и другими животными того же вида; это – равенство данного, определенного вида самому себе, но не равенство рода. Род животных как таковой проявляется только во враждебном отношении друг к другу различных животных видов, которые в борьбе друг с другом утверждают свои особые отличительные свойства. В желудке хищного зверя природа создала арену единения, горнило самого тесного слияния, орган связи между различными видами животных.
Таким же образом при феодализме одна порода питается за счет другой, вплоть до той, которая сама приросла к земле подобно полипу и которая обладает только множеством рук, чтобы срывать плоды земли для высших пород, сама же она питается прахом; ибо если в природном животном мире рабочие пчёлы убивают трутней, то в духовном животном мире, наоборот, трутни убивают рабочих пчел – убивают их, изнуряя работой. Когда привилегированные апеллируют от установленного законом права к своим обычным правам, они требуют, вместо человеческого содержания права, животной формы права, которая теперь утратила свою реальность и превратилась в простую звериную маску.
Обычные права благородных по своему содержанию восстают против формы всеобщего закона. Они не могут быть отлиты в форму законов, так как представляют собой оформившееся беззаконие. Противореча по своему содержанию форме закона – всеобщности и необходимости, – эти обычные права тем самым показывают, что они являются обычным бесправием; их нельзя поэтому отстаивать в противовес закону, а, напротив, они – как нечто, противоположное закону, – должны быть отменены, и пользование ими должно даже повлечь за собой то или иное наказание.
Ведь действие того или иного лица не перестаёт быть незаконным оттого, что этот способ действия стал для данного лица привычкой, – подобно тому, как сын разбойника, также занимающийся разбоем, не может быть оправдан его семейной идиосинкрозией. Если человек намеренно нарушает закон, то подлежит наказанию его намерение; если же он это делает по привычке, то наказанию подлежит его привычка, как дурная привычка.
При господстве всеобщих законов разумное обычное право есть не что иное, как обычай установленного законом права, ибо право не перестало быть обычаем оттого, что конституировалось как закон – оно перестало быть только обычаем. Для того, кто руководствуется правом, право становится его собственным обычаем; правонарушитель же принуждается к тому, чтобы повиноваться праву, хотя оно и не является для него обычаем. Право не зависит больше от случайности – от того, разумен или неразумен обычай; обычай, наоборот, становится разумным, потому что право превратилось в закон, потому что обычай стал государственным обычаем.
Как обособленная область, существующая наряду с тем правом, которое установлено законом, обычное право поэтому разумно только там, где это право существует наряду с законом и кроме него, где обычай есть предвосхищение установленного законом права. Об обычном праве привилегированных сословий поэтому не может быть и речи.
Закон признаёт не только их разумное право, но часто даже и их неразумные притязания. Привилегированные сословия не имеют права предвосхищать закон, ибо закон предвосхитил все возможные выводы из их права. Они поэтому настаивают на обычном праве только как на источнике для menus plaisirs (буквально: “мелкие удовольствия”; в переносном смысле: “добавочные расходы на всякого рода прихоти”), – для того, чтобы то же самое содержание, которое в законе рассматривается согласно его разумным границам, нашло в обычае широкий простор для причуд и притязаний, выходящих за эти разумные границы.
Самые либеральные законодательства ограничивались по отношению к частному праву тем, что формулировали и возводили в нечто имеющее всеобщее значение те права, которые имелись налицо. Там, где таких прав не было, они их и не создавали. Местные обычные права они отменили, но при этом упускали из виду, что, в то время как беззаконие сословий проявлялось в форме произвольных притязаний, права тех, кто стоял вне сословий, проявлялись в форме случайных уступок.
Эти законодательства поступали правильно по отношению к тем, кто, кроме права, пользовался еще и покровительством обычаев, но неправильно по отношению к тем, кто, будучи бесправным, пользовался только покровительством обычаев. Раз они обратили в законные требования произвольные притязания, если только в последних можно было найти хоть какое-то разумное правовое содержание, – то они должны были бы также обратить случайные уступки в необходимые" (Маркс К. и Энгельс Ф. Соч. т.1, с. 125-128).
Разве распоряжающаяся мировыми финансами элита, ставящая себя выше рода человеческого и враждебная остальному человечеству, не подобна породе феодальных господ, живущих за счет труда рабочего люда и требующих для себя особых правил, то есть животного, а не человеческого права?
«Любопытно наблюдать, – писал когда-то тот же Маркс, – как бурно английская публика негодует против морали то фабричных магнатов, то шахтовладельцев, то мелких торговцев фальсифицированными наркотическими средствами, то владельцев железных дорог, заменивших собой вышедших из моды разбойников с большой дороги, – словом, против морали капиталистов. Если же взять весь класс в целом, то у капитала имеется, очевидно, своя собственная мораль, нечто вроде высшего закона, диктуемого благом государства, обыкновенная же мораль считается подходящей только для бедняков» (Маркс К. и Энгельс Ф. Соч. т.9, с.317).
«Хозяева жизни», т.н. «элита общества» это свое животное право и воплощают в законах государства, а самое государство заполняют своей «номенклатурой». Им не нужны умные кадры управленцев, они сами себя назначили «умными». Ибо, как говорил историк В. Ключевский, «легче воспользоваться глупостью дурака, чем сделать из него умного». Вот они ею и пользуются…
Кажется, Гёте сказал, что нет ничего страшнее инициативного дурака. А если ему еще и условия создать для проявления дурных инициатив, подкинуть какой-то грант или еще какую «матпомощь», да подкрепить его инициативы (подсказанные вместе с «матпомощью») еще и каким-то «демократическим» авторитетом, то эту дурацкую силу разрушения всего разумного или просто привычного остановить практически невозможно. Ибо буржуазия тогда сильна и удерживает власть над массами, когда они остаются темными, забитыми и невежественными, а потому неорганизованными.
И напротив, «когда народные массы сами, со всей своей девственной примитивностью, простой, грубоватой решительностью, начинают творить историю, воплощать в жизнь прямо и немедленно “принципы и теории”, – тогда буржуа чувствует страх и вопит, что “разум отступает на задний план” (не наоборот ли, о герои мещанства? Не выступает ли в истории именно в такие моменты разум масс, а не разум отдельных личностей, не становится ли именно тогда массовый разум живой, действенной, а не кабинетной силой?)» (Ленин В.И. Полн. собр. соч., т.12, с. 327).
Так что же, спросим себя, всё так и будет оставаться? – Наверно, надо всё же быть оптимистами, и, как сказал один шутник, «не надо бояться будущего, так как оно – не настоящее». И тот же В. Ключевский говорил еще и о том, что «гораздо легче стать умным, чем перестать быть дураком». Значит, надо учиться мыслить так, чтобы стать умным, ведь это легче, чем перестать быть дураками (См. на сайте: «Учиться мыслить диалектически»).
Учиться, учиться и учиться, вопреки всем уверениям "доброжелателей" о ненужности ученья, надеждам на искусственный интеллект, который "всё порешает", и прочей ерунде. Ибо в конечном счете, подсказывает житейская мудрость и исторический опыт, победит сила Знания.