Согласно марксистскому учению, все общественные отношения людей делятся на материальные и идеологические, а эти последние отношения «представляют собой лишь надстройку над первыми, складывающимися помимо воли и сознания человека, как (результат) форма деятельности человека, направленной на поддержание его существования. Объяснения политико-юридических форм – говорит Маркс…– надо искать в “материальных” жизненных отношениях» ( Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т.1. – С. 149-150).
Указав на первую предпосылку человеческой истории – существование живых человеческих индивидов, Маркс и Энгельс в качестве того основного признака, по которому людей можно отличать от животных и по которому они сами выделяют себя из животного царства, называют производство ими необходимых жизненных средств. «Производя необходимые им жизненные средства, люди косвенным образом производят и саму свою материальную жизнь. Способ, каким люди производят необходимые им жизненные средства, зависит прежде всего от свойств самих средств, находимых ими в готовом виде и подлежащих воспроизведению. Этот способ производства надо рассматривать не только с той стороны, что он является воспроизводством физического существования индивидов. В еще большей степени это – определенный способ деятельности данных индивидов, определенный вид их жизнедеятельности, их определенный образ жизни. Какова жизнедеятельность индивидов, таковы и они сами» (Маркс К. и Энгельс Ф. Соч. Т. 3. – С. 19).
Взяв за исходный пункт «основной факт для всякого человеческого общежития» – способ добывания средств к жизни, теория Маркса «поставила в связь с ними те отношения между людьми, которые складываются под влиянием данных способов добывания средств к жизни, и в системе этих отношений (“производственных отношений” по терминологии Маркса) указала ту основу общества, которая облекается политико-юридическими формами и известными течениями общественной мысли. Каждая такая система производственных отношений является, по теории Маркса, особым социальным организмом, имеющим особые законы своего зарождения, функционирования и перехода в высшую форму, превращения в другой социальный организм.
Этой теорией был применен к социальной науке тот объективный, общенаучный критерий повторяемости, возможность применения которого к социологии отрицали субъективисты… На место различия важного и неважного было поставлено различие между экономической структурой общества, как содержанием, и политической и идейной формой: самое понятие экономической структуры было точно разъяснено опровержением взгляда прежних экономистов, видевших законы природы там, где есть место только законам особой, исторически определенной системы производственных отношений. На место рассуждений субъективистов об “обществе” вообще, рассуждений бессодержательных и не шедших далее мещанских утопий (ибо не выяснена была даже возможность обобщения самых различных социальных порядков в особые виды социальных организмов) – было поставлено исследование определенных форм устройства общества» (Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т.1. – С. 429-430). [По замечанию Маркса, каковы бы ни были общественные формы производства, рабочие и средства производства всегда остаются его факторами. Однако до тех пор, пока они отделены друг от друга, они являются его факторами лишь в возможности. «Для того чтобы вообще производить, они должны соединиться. Тот особый характер и способ, каким осуществляется это соединение, отличает различные экономические эпохи общественного строя» (Маркс К. и Энгельс Ф. Соч. Т. 24. – С. 43-44).].
К. Маркс, критикуя антиисторический подход А. Шторха к проблеме взаимоотношения между материальным и духовным производством с его концепцией выполняемого господствующим классом «нематериального труда», замечает: «Чтобы исследовать связь между духовным и материальным производством, прежде всего необходимо рассматривать само это материальное производство не как всеобщую категорию, а в определенной исторической форме. Так, например, капиталистическому способу производства соответствует другой вид духовного производства, чем средневековому способу производства. Если само материальное производство не брать в его специфической исторической форме, то невозможно понять характерные особенности соответствующего ему духовного производства и взаимодействия обоих. Дальше пошлостей тогда не уйдешь… Из определенной формы материального производства, – продолжает Маркс, – вытекает, во-первых, определенная структура общества, во-вторых, определенное отношение людей к природе. Их государственный строй и их духовный уклад определяются как тем, так и другим.
Следовательно, этим же определяется и характер их духовного производства. Наконец: под духовным производством Шторх понимает вместе с тем различные виды профессиональной деятельности всех тех слоев господствующего класса, для которых выполнение социальных функций является промыслом. Существование этих сословий, равно как и их функции могут быть поняты только из определенного исторического строя их производственных отношений. Так как Шторх рассматривает само материальное производство не исторически, рассматривает его как производство материальных благ вообще, а не как определенную, исторически развившуюся и специфическую форму этого производства, то этим он сам лишает себя той основы, на которой только и возможно понять как идеологические составные части господствующего класса, так и свободное духовное производство данной общественной формации. Он не в состоянии выйти за пределы общих, бессодержательных фраз.
Да и само это отношение совсем не так просто, как он предполагает... По Шторху, врач производит здоровье (но он производит также и болезнь), профессорá и писатели – просвещение (но они производят также и обскурантизм), поэты, художники и т.д. – вкус (но они производят также и безвкусие), моралисты и т.п. – нравы, проповедники – религию, труд государя – безопасность, и т.д…. С таким же правом можно сказать, что болезнь производит врачей, глупость – профессоров и писателей, безвкусие – поэтов и художников, безнравственность – моралистов, суеверие – проповедников, а отсутствие всеобщей безопасности – государей. Эта манера утверждать, что все эти виды деятельности, эти “услуги”, производят действительную или воображаемую потребительную стоимость, повторяется позднейшими авторами для доказательства того, что упомянутые выше лица являются производительными работниками в смитовском смысле, т.е. непосредственно производят не продукты sui generis (особого рода), а продукты материального труда и поэтому непосредственно – богатство.
У Шторха еще нет этой нелепости, которая, впрочем, может быть полностью объяснена следующими моментами: 1) в буржуазном обществе различные функции взаимно предполагают друг друга; 2) антагонизмы в области материального производства делают необходимой надстройку из идеологических сословий, деятельность которых, – хороша ли она или дурна, – хороша потому, что необходима; 3) все функции состоят на службе у капиталиста, идут ему на “благо”; 4) даже высшие виды духовного производства получают признание и становятся извинительными в глазах буржуа только благодаря тому, что их изображают и ложно истолковывают как прямых производителей материального богатства» (Маркс К. и Энгельс Ф. Соч. Т.26, ч. І. – С. 279-282).
Разъясняя существо марксистского учения, Энгельс указывал, что основное положение, принадлежащее К. Марксу и составившее ядро написанного ими совместно «Манифеста», состоит в том, что «в каждую историческую эпоху преобладающий способ экономического производства и обмена и необходимо обусловливаемое ими строение общества образуют основание, на котором зиждется политическая история этой эпохи и история ее интеллектуального развития, основание, исходя из которого она только и может быть объяснена; что в соответствии с этим вся история человечества (со времени разложения первобытного родового общества с его общинным землевладением) была историей борьбы классов, борьбы между эксплуатирующими и эксплуатируемыми, господствующими и угнетенными классами…» (Маркс К. и Энгельс Ф. Соч. Т. 21. – С. 367). При этом под экономическими отношениями, как определяющим базисом истории общества, следует понимать «тот способ, каким люди определенного общества производят средства к жизни и обменивают между собой продукты (поскольку существует разделение труда)».
Таким образом, разъясняет Энгельс, «сюда входит вся техника производства и транспорта. Эта техника… определяет также и способ обмена, затем способ распределения продуктов и тем самым после разложения родового строя также и разделение на классы, отношения господства и подчинения, государство, политику, право и т.д. В понятие экономических отношений включается далее и географическая основа, на которой эти отношения развиваются, и фактически перешедшие от прошлого остатки прежних ступеней экономического развития, которые продолжают сохраняться зачастую только по традиции или благодаря vis inertiae (силе инерции, а также, конечно, внешняя среда, окружающая эту общественную форму» (Маркс К. и Энгельс Ф. Соч. Т. 39. – С. 174).
Здесь нужно обратить внимание на содержание понятий «производственные отношения» и «производительные силы», и на их соотношение. «В современной механической мастерской, т.е. на фабрике, – замечает Г.В. Плеханов, – труд работающих там пролетариев принимает характер общественного труда, между тем как сама фабрика принадлежит отдельному лицу или отдельным лицам. Организация труда на фабрике противоречит общественным отношениям производства и именно имущественным отношениям современного общества. Но что же такое сама фабрика? Поскольку она представляет собою совокупность усовершенствованных орудий труда, она является составным элементом того, что мы называем общественными производительными силами. А поскольку совокупность усовершенствованных орудий труда обусловливает собою известную его организацию, то есть известные отношения между производителями, фабрика есть общественное отношение производства».
(Далее Г.В. Плеханов цитирует такие слова Маркса: «Машины так же мало составляют экономическую категорию, как и быки, которые тащат плуг. Это производительная сила, не больше. Современная же фабрика, основанная на употреблении машин, есть общественное отношение производства, экономическая категория»). «И если это отношение начинает противоречить имущественным отношениям капиталистического общества, – пишет Плеханов, – если фабрика перестает уживаться с капиталом, то это значит, что некоторая часть общественных отношений производства перестает соответствовать другой их части и что фраза “производительные силы общества противоречат его имущественным отношениям” должна быть понимаема именно в этом эволюционном смысле, устраняющем всякую возможность представления названных сил и указанных отношений в виде каких-то самостоятельных сущностей. Ввиду этого действительно становится невозможным говорить о противоречии производительных сил “всем целиком взятым” отношениям производства».
При этом данный автор считает необходимым обратить тут внимание на такую особенность терминологии Маркса и Энгельса. «Когда речь идет у них об основном противоречии, толкающем вперед общественное развитие, тогда слова отношения производства употребляются ими в более узком смысле имущественных отношений. Пример: приведенная нами в одном из предыдущих замечаний цитата…, где говорится, что новые отношения производства не заменяют места старых раньше, чем выработаются материальные условия их существования. Под материальными условиями существования новых отношений производства (имущественных отношений) здесь понимаются также и те непосредственные отношения производителей в процессе производства (например, организация труда на фабрике и мануфактуре), которые в более широком смысле тоже должны быть названы отношениями производства» (Плеханов Г.В. Избранные философские произведения. В пяти томах. – М.: Гос. изд-во политической литературы, 1956. – Т.2. – С. 531-532).
----
С учетом этих замечаний уточним вывод о решающем значении способа производства в определении всех общественных отношений. Прежде всего, вывод о решающем значении способа производства – это основное положение, конкретизируемое следующим образом.
Во-первых, речь идет о преобладающем в конкретную историческую эпоху способе экономического производства и обмена, которым «необходимо обусловливается строение общества». Только лишь в этом смысле способ производства образует основание, на котором зиждется политическая история данной эпохи и ее интеллектуальное развитие.
Во-вторых, идеологическую «надстройку» обусловливает не сам способ производства как таковой, а антагонизмы в сфере материального производства, порождающие объективную необходимость в «надстройке из идеологических сословий» и в их специфической деятельности по регулированию имеющихся в обществе антагонистических противоречий.
Однако мы погрешим против истины, ограничившись указанием только на односторонне определяющее значение способа производства на общественное развитие. Как указывал Ф. Энгельс, «хотя материальные условия существования являются primum agens (первопричиной), это не исключает того, что идеологические области оказывают в свою очередь обратное, но вторичное воздействие на эти материальные условия».
Отмечая подчиненное значение распределения в теории марксизма, В.И. Ленин замечает, что научный социализм «не придает существенного значения распределению, объясняя существующий строй организацией производственных отношений и считая, что данная организация их уже включает в себе определенную систему распределения. Эта идея…проникает собой все учение Маркса, и она имеет крайне важное значение…» (Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т.1. – С. 464).