Мысль о новой рубрике сайта с публикацией в ней отдельных материалов, относящихся к периоду 70-х – 80-х годов, показалась интересной в плане развития взглядов автора на проблемы правовой науки и практики в условиях строительства социализма и при принципиально новых условиях реставрируемого капитализма. В ситуации разрушения предыдущей советской общественно-политической системы и отказа от ее идеологических установок немногие обществоведы удержались на принципиальных позициях в своей критике как прежней, так и наступившей новой действительности.
Вместе с тем, интересно взглянуть на «ошибки молодости» с высоты уже приобретенного «зрелого» методологического уровня практического профессионального опыта.
Открывается рубрика публикацией письма автора в редакцию журнала «Коммунист» в связи с дискуссией «Юридическая наука и практика в условиях перестройки» (1987-1988 гг.). Письмо публикуется с небольшими сокращениями.
Уважаемая редакция!
Внимательно слежу за дискуссией «Юридическая наука и практика в условиях перестройки» и весьма разочарован ее ходом. Несмотря на то, что на страницах журнала помещены в основном выступления юристов-ученых, тем не менее практически нет даже попыток обсуждения того, в каком направлении изменяться юридической науке в условиях перестройки. О какой же сознательной юридической практике может идти речь? По-видимому, лишь о той, которая складывается не без «помощи» догматической юриспруденции, господствующей в теории на протяжении многих веков. Но ведь нам нужна не догматика, а диалектика права, нужна его философская концепция. Это значит, что право должно рассматриваться прежде всего в его собственных противоречиях, в его существенных моментах.
А что мы видим в дискуссии? – Несколько суждений о законодательной деятельности, а далее в основном уголовно-процессуальная практика. Можно подумать, что вся правовая система в нашем обществе существует только потому, что существуют преступления, а все юристы должны быть лишь прокурорами, судьями, адвокатами, следователями, чтобы раскрывать, обвинять, осуждать, защищать…
Никто не спорит с тем, что сегодня необходимо усовершенствовать деятельность и суда, и прокуратуры, и адвокатуры, навести порядок в следствии. И о направлениях такого усовершенствования немало выступлений есть и может еще быть в массовой ежедневной и еженедельной печати, специальных юридических журналах. Но «Коммунист», как теоретический и политический журнал ЦК КПСС, открывая дискуссию по проблемам перестройки юридической науки и практики, на мой взгляд, призван ориентироваться прежде всего на слом стереотипов в юридическом мышлении, ориентироваться на глубокую критику устаревших концепций в юриспруденции и избегать занятий «косметическим ремонтом» существующих – во многом поверхностных в теоретическом отношении – представлений о правовой надстройке.
----
Откуда и почему у нас стало господствующим представление о том, что истинные юристы – это судьи, прокуроры, адвокаты, что эпицентр юридической практики находится в зале суда, что главная забота правового государства – строго блюсти права тех, кто преступил уголовный закон? Отражением этого представления стала программа курса юридических вузов и специализация их выпускников на протяжении многочисленных выпусков: прокуратура. МВД, суд, адвокатура…
Вот типичный образчик догматической юриспруденции, механическое перенесение буржуазных представлений на социалистическую почву. В самом деле, что такое буржуазный судебный процесс, как не спектакль, призванный уверить массы в том, что все собственники (неважно чего: капитала или рабочей силы) для буржуазного государства равны перед законом, который, конечно же, формируют «представители» народа в сенатах, конгрессах и т.п.
Соответственно этой сущности судебного процесса обставлена и форма: обвинение, защита, присяжные «из народа», состязательность, публичность, возможность апелляции и т.д. И это понятно, ибо буржуазное общество, начертав на своем знамени лозунг «равенство», не будучи в состоянии обеспечить равенство сущностное, равенство всех членов общества в материальном производстве как собственников его условий, вынуждено компенсировать свою социальную неполноценность созданием видимости равенства, обеспечением его в области формы, в той всеобщей форме, какой представляется буржуазное государство и буржуазное право.
Не случайно в последние десятилетия западная пропаганда усиленно эксплуатирует понятие «прав человека» в споре с социализмом (обходя, однако, их социальную сторону). Что же еще остается ей для затуманивания мозгов собственных народов?
Посмотрим на наш судебный процесс. Знакомые формы… Но ведь главное – это его сущность. По идее социалистический судебный процесс должен быть органической частью социально-политического механизма, призванного специфическими средствами воспитывать членов общества в духе уважения и соблюдения социально-политических ценностей, норм, общественно-государственных, коллективных, семейных и личных интересов. На практике же такой механизм не только не сложился, но, судя по всему, и не предвидится в ближайшем будущем.
Если, например, обратиться к уголовному процессу, то основными составляющими элементами названного механизма являются дознание и следствие, прокурорский надзор, адвокатура (защита), судебное разбирательство, исправительно-трудовая практика (исполнение приговора).
Кто и где дал хороший диалектический анализ единства этих элементов и их внутренней противоречивости? А между тем следователь и обвиняемый, обвинитель и защитник, судья с прокурором, как государственные служащие, и адвокат, как член негосударственной организации, – во всех этих связях объективно заключены противоречия, хотя бы в силу того, что одни должны стоять на страже закона и разоблачать всех преступивших его (и это есть их средство к существованию), а другие, преступив закон, вынуждены делать всё, чтобы по возможности сохранить свое существование, несмотря на то, что закон требует его изменения к худшему.
Разрешение такого рода непримиримых противоречий в рамках данных связей невозможно без выхода за их пределы. Поэтому единственным радикальным средством затянувшегося на столетия спора обвинения и защиты может быть не судебный приговор (который лишь аккумулирует в себе эти противоречия, смазывая их и затрудняя обществу их выявление и разрешение), а ликвидация преступности как таковой. Другой способ разрешения противоречий – в превращении правоохранителей в преступников, коррупция и взяточничество (например, т.н. «узбекское дело»), который, конечно, не может быть допущен в правовом государстве.
Сегодня, однако, уже всем ясно, что что преступность правоохранительным органам не одолеть, особенно если учесть изменение ее структуры в направлении хозяйственной сферы у взрослых и безмотивных актов у молодежи. За дело должна браться вся общественно-политическая система и серьезно заниматься проблемами общей, профессиональной и правовой культуры. Об этом говорят многие. И лишь догматическая юриспруденция пытается убедить всех, будто сегодня нет важнее задач, чем определить, кому подчинить следователя, с какого момента допустить в процесс адвоката, и т.п. мелочи.
------
Да какое это имеет серьезное значение на фоне того, что общество в 99 из 100 случаев видит преступника только на скамье подсудимых в зале суда, если человек, преступивший закон, вплоть до суда волей следователя, прокурора и с молчаливого согласия общества – членом которого он является и которое должно быть кровно заинтересовано в каждом своем члене – отгораживается от этого общества глухой стеной, словно уходит в другой мир, либо, оставаясь на свободе, авансом получает от следователя ярлык негодяя, если, промелькнув перед «публикой» в судебном процессе (а о какой публике речь, когда суды не только по воскресениям, но даже по субботам уголовные дела не рассматривают, а в будние дни, естественно, отправляют правосудие в те часы, когда основная часть общества трудится или учится), надолго затем вообще изолируется от того же общества, включая родных и близких (которые, быть может, как никакой самый задушевный сотрудник МВД, могли бы влиять на исправление осужденного, помогать его возврату к полноценной общественной жизни)?!
На таком фоне социальная функция воспитания правонарушителей сводится к мелочной возне вокруг уголовного «дела», которую затевают в рамках своих противоречивых связей следствие, прокуратура, адвокат и суд (как правило, забывая при этом о человеке), заботясь, главным образом, о ведомственном интересе да служебных портфелях. Не потому ли появляется всё новое пополнение рецидивной преступности? И не о том же ли безразличии к человеку свидетельствует фельетонная ситуация, рассказанная В. Прохоровым в «Правде» за 11 февраля этого года?
И после всего мы рассуждаем о том, пристало ли нам именовать преступников «рецидивистами»; или сожалеем о недостатке квалифицированных юридических кадров в правоохранительных органах и адвокатуре. Да, помилуйте, зачем они там нужны? Чтобы изощряться в крючкотворстве? Подсчитать бы, сколько бумаги понапрасну извели прокуроры и судьи, одни возвращая дела на дополнительное расследование, а другие опротестовывая эти определения.
А чего стоят рассуждения председателя президиума Ульяновской областной коллегии адвокатов В.И. Чернышева («Коммунист», 1988, №2) о методе решения кадровых проблем адвокатуры? По его мнению, «тройки» в дипломе выпускника-юриста автоматически должны закрывать тому дорогу в суд, прокуратуру, адвокатуру, и все «посредственности» должны идти в юрисконсульты на производство, чтобы «восполнить пробелы в знаниях», а лишь затем, после тщательной проверки знаний спецкомиссией, они могут «получить допуск к ответственной работе в органах юстиции» (?). Видно, без спецкомиссии доверять знаниям, которые дает юрисконсультская работа, опасно… Уже одна эта мысль говорит об уровне подготовки товарища адвоката.
Во-первых, юрисконсульты методически относятся к органам юстиции (а методикой как раз и определяется содержание и уровень профессиональной подготовки). Во-вторых, рассуждая о чем-то, не мешает еще и элементарной логикой не пренебрегать. Правовая работа на предприятии все-таки далека от уголовного права и процесса, поэтому «восполнить пробелы» на производстве будущему адвокату в этой отрасли вряд ли удастся, как, впрочем, не удается и общему надзору прокуратуры на протяжении многих десятилетий осилить прокурорскую функцию в той же производственной сфере. И высококвалифицированные адвокаты тоже что-то редко берутся за обслуживание предприятий, а от услуг не столь квалифицированных адвокатов иные предусмотрительные руководители отказываются, предпочитая иметь штатного юрисконсульта.
Случайно ли все это? Конечно же нет. Те, кто знаком с работой юрисконсульта не понаслышке, знают, что требуемый уровень квалификации его объективно настолько высок, что реально стать высококлассным специалистом в хозяйственно-трудовой сфере очень рнепросто; поэтому так мало есть известных юрисконсультов. Не нужно забывать, что адвокат, прокурор, судья могут слыть грамотными специалистами за счет специализации, в то время как у юрисконсульта специализация практически охватывает весь спектр его специальности. К тому же первые работают в таких условиях, что оперативно могут воспользоваться помощью работающих рядом коллег, а юрисконсульта окружают специалисты совершенно других областей знания, которые ждут от него немедленных ответов: ведь зачастую производство требует быстрых решений, и от юриста, бывает, зависит судьба большого коллектива. Ответственность он несет наравне с руководителем предприятия за обеспечение законности, хотя не имеет зачастую ни реальных прав, ни возможностей предотвратить нарушения.
Такое положение юрисконсульта не очень-то привлекательно, и может быть именно поэтому большинство юристов уходят от юрисконсульства, не находя в себе достаточных профессиональных качеств. Но при этом, оправдывая свое профессиональное бессилие, подобные "мудрецы" начинают убеждать себя и всех, будто юрисконсульт - это, собственно, не такая уж юридическая профессия, его работа, мол, не творческая, рутинная, вроде бухгалтера. И получается как в известной басне: "как ни полезна вещь, цены не зная ей, невежда про нее свой толк всё к худу клонит". Из этих глупостей растет убеждение, а за ним "политика", - и в итоге зарплата юрисконсульта среди остальных юридических специальностей оказывается минимальной. Это при том, повторяю, что он соединяет в себе элементы работы и прокурора, и судьи, и адвоката, и следователя, и плюс экономиста, бухгалтера, ревизора, ориентирующегося и в производстве, и строительстве, и транспорте, и снабжении, и организации труда, и научно-исследовательских работах, - всё это и еще многое другое наличествует в деятельности производственного объединения даже средней руки. А глядя на зарплату юрисконсульта, какой же "уважающий себя" адвокат пойдет в народное хозяйство?
----
Вот так и замыкается порочный круг догматической юриспруденции. А в результате нельзя встретить ни книг, ни фильмов о юрисконсульта; о них молчат пресса и телевидение, разве иногда ругнут какого-нибудь «героя». У Минюста юрисконсульты тоже вроде как на правах бедных родственников. Не это ли сомнительное положение нашло свое отражение и в дискуссии на страницах «Коммуниста»? Почему же ни в статье Института государства и права, ни далее ни разу не встретились слова «арбитр», «нотариус», а «юрисконсульт» – только однажды у адвоката В.Чернышева, да и то в контексте скорее оскорбительном, чем позитивном…
Пора, наконец, понять, что юрист – это профессия, которая все более требуется в сфере законодательной деятельности, государственного управления, народного хозяйства, общественно-кооперативной деятельности. И наоборот, над узкоюридической судебно-прокурорской системой должен быть создан проникающий в нее механизм социального контроля из специалистов самых разных гуманитарных областей: философов, социологов, экономистов, историков, психологов, педагогов, медиков, журналистов и т.д. Нельзя более содержать в социалистическом обществе юридико-догматический механизм, который всё более становится озабочен лишь формальной стороной своего существования, и который не исключает возможность приспособления его в угоду чьим-либо особым интересам в качестве орудия их реализации или защиты. Ведь стали же таким орудием и Верховный суд и Генеральная прокуратура, осуждая в ходе репрессий невиновных, которые затем были реабилитированы? И чем смогла помочь вся «независимая» адвокатура семьям погибших от неправого суда?! Немало найдется и более близких примеров. Лишь эффективный механизм социального контроля способен изменить характер сложившегося юридико-догматического механизма «следствие – прокуратура – суд – адвокатура – МВД».
Пора, наконец, покончить с иллюзией о том, что правовая реформа может быть совершена по рецептам теоретиков и практиков юридико-догматической школы или, пуще того, что без реформы вообще можно обойтись, дожидаясь созревания высоконравственного, высококультурного общества. Без правовой реформы даже школьная реформа беспомощна, а о созревании высококультурного общества нечего и мечтать.
Но кто нам мешает сегодня резко сместить акценты на правовую работу в гуще трудовых коллективов, в процессе их производственной деятельности, в конкретных ситуациях и отношениях по-социалистически применяя и закон, и принципы социальной справедливости, воспитывая уважение к праву ежедневно по восемь часов в день, силами не только профессиональных юристов, но и больших и малых коллективов и социальных групп, используя и социалистическое соревнование, и административную власть, и материальный интерес, и психологические методы одновременно, возложив при этом почти все расходы по правовому самовоспитанию масс на трудовые коллективы.
Пора, наконец, сформулировать концепцию правовой реформы и увязать ее с реформами в других областях. Иначе к предстоящей партийной конференции мы придем с тем же идейным багажом, который предшествовал школьной реформе. Что из этого получилось, известно всем. Пора, наконец, понимать гласность не только как привилегию высказываться для докторов и кандидатов наук, которые в большинстве и стали таковыми, защищая существующую правовую систему. Не отрицая их права на исправление прежних ошибок, все же весьма сомневаюсь в их способности радикально изменить свои позиции.
Если в почте редакции нет достойных материалов для обсуждения в рамках дискуссии, представляющих интересы большого отряда юрисконсультов, убедительно прошу восполнить этот пробел, опубликовав принципиальные соображения из ранее направленного мною в адрес редакции материала. В письме от 22.10.87 г., подписанном т. Кудрявцевым, мне сообщено, что материал получен и будет рассмотрен на предмет опубликования в рубрике «дискуссии и обсуждения».