Многие из нас употребляют различные расхожие фразеологизмы, не очень задумываясь об их логической ущербности.
1. Казалось бы, что не так в ходячем высказывании: «Не ошибается только тот, кто ничего не делает». А вот и нет! Тот, кто ничего не делает, лишает себя положительного развития, тот развивается отрицательно, то есть деградирует как личность, а потому совершает самую большую ошибку в своей жизни. Это внутреннее противоречие связано с логической ошибкой отождествления всякого «делания» чего-либо с "ошибкой". Но разве можно, к примеру, рассматривать как ошибку обучение в школе, умывание по утрам и сотни других занятий и дел? Не ошибается тот, кто не делает ошибок - в таком утверждении точно нет противоречия, так как это всего лишь тождество.
2. В политическом, юридическом и даже в научном обороте стало само собой разумеющимся выражение «правовой беспредел». Но «беспредел», как произвольный выход за какие-то пределы, границы дозволенного, не может быть по определению правовым, как по определению не может быть «жареным» лёд. Понятие права по своей сущности есть отрицание произвола, поэтому слову «беспредел» подходит согласуемое с ним, а не отрицающее его определение (например, "бандитский", "судейский", "чиновничий" и т.п.).
3. Еще одна сентенция, позаимствованная из западного кинематографа и изрекаемая как нечто философское: «Никогда не говори никогда». При некотором размышлении легко заметить, что и эта фраза логически ущербна, содержит в себе противоречие. Ибо субъект, призывающий нас никогда не говорить «никогда», сам употребил при этом слово «никогда» дважды, сходу нарушая собственный призыв, изъясняясь наподобие Голохвастова с его: «да,… но нет».
Отмеченное противоречие в субъекте происходит из непонимания авторами данной сентенции того, что слово «никогда» означает словестное отрицание времени как такового, как философской категории, обозначающей одну из двух (наряду с пространством) всеобщих форм движения материи. А для «всеобщего» диалектическим отрицанием является «единичное» (для времени – конкретный миг между прошлым и будущим, а не «запрещение», «забвение», «вычеркивание», «остановка» и т.п. течения бытия во времени).
4. Словосочетание "научная фантастика" (литературный или кинематографический жанр, использующий образы, построенные на основе научных гипотез и представлений о прошлом или будущем; или, по другой версии, это метод, прием художественного творчества ) - из того же разряда. Но если слово "фантастика" означает изображение явлений действительности в преувеличенном или сверхъестественном виде, а "фантастический" значит не существующий в действительности, совершенно невероятный, неправдоподобный, то "наука" - это знания о закономерностях развития природы и общества, а также способах воздействия на объективный мир.
Следовательно, фантастика, как нечто противоположное научному знанию и научному методу, по определению не может быть научной. То, что литература и кинематограф используют научные гипотезы для своих фантастических сюжетов, не делает сами эти сюжеты научными. Понятию "фантастика" соответствует определение "квазинаучная".
Вместе с тем, фантазия, как творческое воображение, как способность представлять что-либо, является необходимым компонентом научного поиска.
Эти примеры демонстрируют необходимость находить противоречия во всяком предмете размышления. Стремление находить противоречия во всем является первым шагом на пути к диалектическому мышлению. В связи с этим уместно напомнить любимое изречение К. Маркса: «Подвергай всё сомнению».
Блестящий советский философ-диалектик Эвальд Васильевич Ильенков (1924-1979), работы которого не были оценены по достоинству компартийными лидерами-недоучками (несмотря на то, что были переведены на 18 языков мира), отмечал: «Вообще отношение к противоречию является самым точным критерием культуры ума, умения мыслить. Даже просто показателем его наличия или отсутствия». (См.: его статью: «Учиться мыслить!» в книге «Истоки мышления; Диалектика идеального. – М.: Книжный дом «ЛИБРОКОМ», 2010. – 208 с.).
Еще о противоречии
“…Вообще, – указывает Г.В. Плеханов, – всякое явление противоречиво в том смысле, что оно само из себя развивает те элементы, которые рано или поздно положат конец его существованию, превратят его в его собственную противоположность. Все течет, все изменяется, и нет силы, которая могла бы задержать это постоянное течение, остановить это вечное движение; нет силы, которая могла бы противиться диалектике явлений… Всякое движение есть диалектический процесс, живое противоречие, а так как нет ни одного явления природы, при объяснении которого нам не пришлось бы в последнем счете апеллировать к движению, то надо согласиться с Гегелем, который говорил, что диалектика есть душа всякого научного познания.”
Данный тезис Г.В. Плеханов весьма доходчиво иллюстрирует на примере так называемого трудового принципа собственности. “Мне, – рассуждал он, – принадлежит только то, что создано моим трудом. Это как нельзя более справедливо. И не менее справедливо то, что я употребляю созданную мною вещь по своему свободному усмотрению: я пользуюсь ею сам или меняю ее на другую вещь, почему-либо более для меня желательную. Столь же справедливо, наконец, и то, что я пользуюсь вымененною мною вещью опять-таки по своему свободному усмотрению – как мне приятнее, лучше, выгоднее.
Положим теперь, что я продал продукт моего собственного труда за деньги, а деньги употребил на наем работника, т.е. купил чужую рабочую силу. Воспользовавшись этой чужой силой, я оказываюсь владельцем стоимости, которая значительно выше стоимости, израсходованной мною на ее покупку. Это, с одной стороны, очень справедливо, так как ведь уже признано, что я могу воспользоваться вымененною вещью как мне лучше и выгоднее, а с другой стороны, это очень несправедливо, потому что я эксплуатирую чужой труд и тем отрицаю тот принцип, который лежал в основе моего понятия о справедливости. Собственность, приобретенная моим личным трудом, родит мне собственность, созданную трудом другого. Summum ius summa iniuria (Высшая законность – это высшее беззаконие).
И такая iniuria самою силою вещей порождается в хозяйстве чуть ли не каждого зажиточного кустаря, чуть не каждого исправного сельского домохозяина.
Итак, – заключает автор, – каждое явление действием тех самых сил, которые обусловливают его существование, рано или поздно, но неизбежно превращается в свою собственную противоположность.” (Плеханов Г.В. Избранные философские произведения. – Т.1. – С. 566-568).
* * *