Проблемы взаимодействия политических партий и государства волнуют современное общественное сознание, пожалуй, даже меньше, чем вопросы партийного строительства, о котором недавно опубликован отдельный материал (см. на сайте «К проблемам партийного строительства»). А между тем, большинство из тех проблем, которых мы так или иначе касались в публикациях рубрик «Учиться управлять государством», «Политика и идеология», «К научному социализму», в публикациях раздела «Юридическая практика», – большинство тем этих публикаций в той или иной степени связаны с отношениями партий с государством и государства с партиями.
От того, как складываются эти отношения, сегодня зависит существование, без преувеличения, всего человечества, каждого народа, населяющего землю, и даже тех 300-400 миллионов первобытных людей, в чьих обществах государства с партиями отсутствуют вообще. Будут ли на планете продолжаться войны или же человечество придет к мирному существованию, как справятся люди с голодом, эпидемиями и природными катаклизмами – всё это во многом зависит от того, как складываются отношения партий между собой и с государством.
Однако так называемая экспертная среда концентрирует свое внимание и внимание публики на отношениях персон, чаще всего государственных, а еще иногда партийных лидеров; а так называемые ЛОМы («лидеры общественного мнения») как будто и не слыхали о науке об обществе, о законах общественного развития и т.д. и продолжают забавлять публику своими конспирологическими выдумками (см. "Конспирология - верная служанка идеологии").
* * *
1. Наука об обществе – это не о «терках» персоналий
Видный английский философ Морис Корнфорт отмечал, что человеческое общество представляет собой не что иное, как взаимосвязь человеческих индивидов.
«Поэтому естетственно, что общественная наука – это изучение человеческой деятельности и того, как люди удовлетворяют свои потребности, вступая в общественные отношения… Индивиды создают и сохраняют общество, вступая в общественные отношения друг с другом, а это и есть общественные отношения, которые являются предметом общественной науки и определяют ее проблемы… Разумеется, говорить об общественных отношениях – это значит говорить относительно неопределенного ряда индивидов, которые вступают в общение… Но чтобы описать общественные отношения, не требуется точного определения индивидов, вступающих в них, и общественные отношения продолжают существовать, в то время как индивиды приходят и уходят.
Это показывает, между прочим, почему Маркс говорил о “силе абстракции”, заменяющей в общественной науке микроскопы и химические реактивы…
Чтобы исследовать общественные отношения независимо от индивидов, вступающих в эти отношения, необходима “сила абстракции” … Социальная наука абстрагируется, таким образом, от индивидов и занимается общественными отношениями. Она рассматривает не индивида, а все человечество, изучает последствия взаимодействий большого числа людей, а не индивидуальные особенности той или иной личности.
Поэтому законы, которые эта наука формулирует, сводятся к тому, что одни общественные отношения зависят от других; они определяют всякое изменение в общественных отношениях и являются законами, применяемыми к совокупностям индивидов, но не к индивидам, составляющим эти совокупности. И, как я уже говорил, предвидения, которые они позволяют нам делать, есть предвидения о всеобъемлющих последствиях взаимодействий большого числа индивидов».[Корнфорт Морис. Открытая философия и открытое общество. Ответ д-ру Карлу Попперу на его опровержение марксизма. Пер. с англ. Изд-во «Прогресс».– М.,1972.– С.222-224.]
«Было бы нелепо утверждать, – замечает упомянутый автор, – что только “краткосрочные” предвидения научны. Ведь научная мысль решается делать в других областях долгосрочные предвидения в форме научной гипотезы, так почему же этого нельзя сделать в сфере человеческой деятельности? Конечно, если гипотезы окажутся ошибочными, логически вытекающие из них предвидения независимо от того, краткосрочные они или долгосрочные, должны быть изменены. Но, поскольку доверие к этим гипотезам оправдывается, существует доверие и к предвидениям долгосрочным и краткосрочным.
Это относится к гипотезам Маркса в такой же степени, как и к гипотезам любого другого ученого. Конечно, тем, кто кровно заинтересован в сохранении капиталистической системы, долгосрочные предвидения Маркса о ее уничтожении не нравятся. Но это лишь осложняет научную проблему, дополняя ее вненаучными спорами. С точки зрения науки логика долгосрочного предвидения Маркса является безупречной.
Разумеется, д-р Поппер не отрицает, что долгосрочные предвидения иногда допустимы в науках, но он утверждает, что в социальных науках условий для такого предвидения не существует. “Долгосрочные предсказания, – пишет он, – могут быть выведены из научных условных предвидений только в том случае, если применять их к системам, которые можно считать хорошо изолированными, устойчивыми и повторяющимися. Такие системы в природе встречаются очень редко, и современное общество, несомненно, не принадлежит к их числу…Общество меняется, развивается. Это развитие в основном неповторимо” (K. Popper, Conjectures and Refulations, p. 339-340).
Конечно, – возражает М. Корнфорт, – общество развивается, и это развитие неповторимо. Это не означает, что невозможно открыть закон развития. Напротив, Маркс открыл этот закон – закон соответствия производственных отношений характеру производительных сил. И, само собой разумеется, что если этот закон описывает способ развития общества, следовательно, развитие это является неповторимым. Неповторимое развитие не означает, что не существует закона или что этот закон невозможно сформулировать таким образом, чтобы, исходя из анализа существующей в настоящее время стадии развития, рнельзя было предсказать последующую его стадию.
Очевидно, поэтому д-р Поппер ошибается, высказывая свое догматическое и беспочвенное утверждение, что долгосрочное предвидение применимо лишь к “хорошо изолированным, устойчивым и повторяющимся системам”.
Его аргументация основана на простом недоразумении: он смешивает долгосрочное предвидение с тем, что он называет “безусловным” пророчеством. Совершенно верно, что только в “хорошо изолированной, устойчивой и повторяющейся системе” (“очень редко встречающейся в природе”, как справедливо замечает д-р Поппер) можно было бы гарантировать, что никакой посторонний или неповторяющийся фактор никогда не нарушит действия законов, обычно управляющих данной системой.
Общество не является подобной системой, и долгосрочные предсказания Маркса в отношении общества предсказывают лишь то, что непрерывное развитие производства приведет к социализму, ибо условием его в течение этого длительного периода является уничтожение оков частного присвоения. До сих пор людям всегда удавалось преодолевать препятствия, мешающие непрерывному развитию их производительных сил; и если так будет продолжаться, наступит социализм, а если только наступит социализм, они будут в состоянии продолжать это делать.
Таково это предвидение. Оно условное, но не безусловное. В нем не говорится о том, что наступлению социализма никогда ничто не может помешать. Напротив, если бы люди уничтожили свои производительные силы вместе с большинством человечества в атомной войне, тогда многие страны не могли бы никогда достичь социализма. Кроме того, вторжение враждебных сил из космоса могло бы помешать нам достичь социализма. Мы можем считать маловероятной перспективу второй катастрофы и верим в нашу способность предотвратить атомную катастрофу или даже справиться с ее последствиями в случае, если она произойдет.
Мы можем жить, таким образом, сохраняя уверенность, что долгосрочное предсказание социализма осуществится, ибо анализ существующего ныне положения дел показывает, что условия для реализации этого имеются. Такова практическая позиция коммунистов. Но она не превращает долгосрочное научно обоснованное предвидение в безусловное пророчество» [Там же. – С.191-193].
* * *
2. Что есть что во взаимодействии партий и государства
Рассматривая взаимодействие партий и государства, по логике вещей, надо составить прежде всего понятие о каждой из взаимодействующих сторон, а во-вторых, определить характер взаимодействия между ними.
Это важно сделать потому, что и партии, и государство принадлежат к общей для них сфере политики, являются политическими институтами.
В этом вопросе много путаницы даже в научных исследованиях, о чем уже шла речь в публикациях сайта. О политике всё еще не сформировалось ясного представления, и ее некоторые авторы находят даже в первобытном обществе.
В отличие от этого, мы объясняем необходимость политики из возникшего в классовом обществе противоречия между экономическим базисом и властной надстройкой, разрешение которого потребовало нового способа существования общественной власти. Таким необходимым способом и оказалась политика.
Как этот способ существования власти политика не была изначально какой-то особой сферой жизнедеятельности, появившейся в классовом обществе наряду с другими сферами (экономической, идеологической и т.д.), хотя именно так ее рассматривают практически все авторы. Но так как в современном мире политика так или иначе присутствует фактически во всех сферах жизни общества, то ее разграничение с другими сферами представляется немыслимым, если не определен критерий, на основании которого жизнь общества делят на разные «сферы», включая политическую.
Содержание управления указанными сферами подчиняется организующему влиянию властной политической формы. При этом последняя не меняет природу экономической и иных сфер, не превращает их в политику, а только «облачает» управление ими в «политические одежды», аналогично тому, как товарная форма продукта труда не изменяет его предметного качества, его вещного содержания, а лишь придает ему новую общественную форму бытия в качестве «товара».
Если человеческое общество невозможно представить без общественного производства, без его экономики, то политическая экономия своим предметом имеет экономику товарную, начинает с товарного производства. Она имеет дело с экономикой, связанной с политикой, то есть, в конечном счете, с отношениями между общественными классами.
Это последнее отношение становится всё более определяющим фактором управления общественным производством. А в производстве собственность всегда господствует над живым трудом. Присвоение частными собственниками продуктов чужого труда рождает антагонизм интересов, а с ним появляется необходимость в изменении прежнего способа существования общественной власти, перехода к политике – в качестве нового способа ее существования.
Но поскольку общественная власть становится действительной властью только в ее осуществлении в социальном управлении, то, следовательно, в последнем эта необходимость реализуется в процессе государственности, то есть процессе возникновения, развития и функционирования специфического органа управления обществом – государства.
Из сказанного следует, что понимание существа, действительной природы политики и политической власти, а вместе с ней и государственной власти предполагает выработку удовлетворительного понятия власти как таковой. Но до сих пор убедительное понятие власти всё еще не сформировано, несмотря на множество предложенных его определений. Путаница в понятиях продолжается, потому что это кому-то очень нужно... (См. на сайте «Власть государственная, политическая и вообще…»).
+ + +
В другой нашей публикации, посвященной различению явлений политики и юридической сферы, мы попытались внести некоторую ясность в отмеченную выше путаницу в понятиях (см. «Правоведение, политология и юридическая наука»).
Напомним, там отмечено, что с точки зрения марксистской особый – политический – характер, который приобретает социальная власть в обществе, разделенном на антагонистические классы, изменяет социальное управление, как способ реализации общественной власти.
Этот политический характер власти направляет его в политический процесс государственности, подчиняясь необходимости формирования государства, как специфического органа, призванного реализовывать политическую власть господствующего в обществе класса частных собственников над трудящимися классами. Это особое предназначение государства определяет его социальную природу как органа политического управления обществом.
Политическое управление, со своей стороны, нуждается в его адекватном нормативном обеспечении, т.е. в качественно ином, чем прежде, нормативном способе управления, в нормативном способе государственного управления. Этим новым нормативным способом государственного управления вместо прежнего первобытного обычного права становится юридическое право.
При таком понимании соотношения политики, государства и права вопрос о разграничении «политического» и «юридического» решается не в контексте противопоставления права, в качестве юридического явления, государству как явлению политическому, а в контексте органической связи государства с правом, точнее, связи государства с определенным правом, а именно, в контексте связи его с юридическим правом – как лишь одним из видов права вообще.
В этом смысле государство «дает жизнь» не всякому праву вообще, а только одному его виду – юридическому праву. В свою очередь, политическая власть «дает жизнь» процессу государственности, начиная с формирования («рождения») государства, как органа политического управления обществом, и продолжая участвовать в этом процессе через развитие государства в ходе реформ и контрреформ, революций и контрреволюций. Здесь государственность трактуется как особенный исторический процесс.
Постольку цивилизация имеет дело с двумя «родителями»: с политической властью, «дающей жизнь» государственности, как процессу, и с государством, «дающим жизнь» юридическому праву. Потому критерием для разграничения политического и юридического становится процесс государственности, точнее, деление последнего по отношению к государству на две составляющих: с одной стороны, на формирование и развитие государства субъектом политической власти, а с другой – самостоятельное функционирование государства в качестве субъекта политического управления.
Следовательно, в первом случае мы имеем дело с государством в качестве объекта, то есть мы имеем дело с политической сферой общественных отношений и ее явлениями. Во втором случае государство уже выступает как субъект, и в этом своем качестве оно принадлежит к юридической сфере и ее явлениям. Тем самым решение вопроса, о какой сфере идет речь в конкретном случае – политической или юридической, оказывается вполне определенным: если в данных обстоятельствах государство фигурирует как объект, значит это сфера политики, если оно выступает как субъект управления – это юридическая сфера.
Предложенное решение проблемы разграничения сферы политического и сферы юридического дает возможность избежать тех противоречий, которые были отмечены выше в вопросе о политической и государственной власти, о предмете науки о праве и государстве и т.д., и которые возникают при определении политических и юридических понятий.
Для политологии остаются политические процессы, в т.ч. процесс государственности, в котором государство фигурирует в качестве объекта в классовых, национальных и международных отношениях. А правоведение составляет часть социологии, которую называли в свое время «историческим материализмом».
* * *
3. Что дозволено Юпитеру…
Итак, вопрос об отношении государства и партий сводится, по сути дела, к рассмотрению двух разных процессов, в которых фигурируют государство и партии – политического процесса и юридического процесса. Отсюда различный характер взаимодействия их между собой, разная роль их в этих процессах.
Когда речь идет об учреждении государства или о его реформировании, то в этом случае на первое место выходит политический процесс, в котором партии выступают на стороне субъекта, а государство – на стороне объекта правовой реформы и правовой политики. При этом к учреждению государства следует отнести как образование нового или обновленного государства с принятием новой конституции, так и избрание в органы государственной власти нового состава на общенациональных выборах, реализуя право народа на власть.
В политическом процессе играют первую скрипку, задают тон партии, а государственная бюрократия остается на вторых ролях и должна обеспечивать всего лишь законный ход политического процесса.
Напротив, в юридическом процессе политические партии выступают как объект государственного управления и воздействия права, и в этом своем качестве обязаны подчиняться законным требованиям государственной власти и закону не в меньшей степени, чем все остальные. Здесь партии юридически равны между собой и с другими общественными организациями и институтами, у них нет первенства и решающего голоса в государственном управлении делами общества, подобно акционерам с контрольным пакетом акций.
Такова в своем основании противоречивая природа двух названных процессов – политического и юридического. Эта природа диктует прямо противоположное поведение как партий, так и государства в одном и другом процессе, с чем должны считаться и партии, и государство.
Если этого не учитывать, если партии свое доминирование в политическом процессе продолжают насаждать в юридическом процессе, тогда государство теряет значение субъекта управления обществом, что так или иначе рано или поздно приводит как минимум к кризису государственного управления, а может вообще привести и к более опасным последствиям.
Характерным примером последнего является практика компартийного руководства советским государством, а правильнее сказать, «мелочной опеки» государственного управления. Говорят, Сталин в послевоенные годы пытался более четко размежевать роль партии и государства в управлении обществом, но история не дала ему времени реализовать такую попытку.
+ + +
С другой стороны, выполнение государственной бюрократией «заказа» той партии, учредившей (приведшей во власть) над этой бюрократией правящую верхушку последней, который (заказ) направлен на устранение с политической сцены партийных конкурентов, превращает государство из субъекта управления обществом в объект партийно-политического манипулирования.
В таком случае государство опять-таки вместо своего предназначения быть органом, представляющим все общество в процессе управления им, оказывается не отвечающим его общественному предназначению. Как если бы акционеры определили исполнительную дирекцию по управлению компанией, а дирекция эта начала выполнять задания лишь одного из акционеров по вытеснению из их числа всех остальных.
Такого рода поведение партии и бюрократической государственной верхушки должно рассматриваться в юридическом процессе как незаконное и квалифицируется как узурпация власти, которая запрещена на конституционном уровне. Так, в ст.5 Конституции Украины записана однозначная формула: «Ніхто не може узурпувати державну владу». Поскольку государственная власть принадлежит не какой-либо партии, пусть даже самой влиятельной и многомиллионной, а всему народу в лице граждан страны.
Это не значит, что все наличные в стране партии равны во всех аспектах по отношению к государственной власти. Они равны только в юридическом отношении, равны перед законом, независимо от их численности, участия во власти, общественного признания и т.д.
Что же касается политического участия партий в определении государственной политики, в выработке государственных решений, то оно зависит от того, каким уровнем народного доверия пользуется та или иная партия.
+ + +
Вместе с тем, невозможно уяснить взаимодействие между партиями и государством, не приняв во внимание тот факт, что в основании указанного взаимодействия лежит отношение интересов, и не поняв того, о чьих именно и каких интересах следует вести речь.
По-видимому, не вызывает сомнений, что государство и партии, будучи разными политическими субъектами, имеют также и разные интересы.
В чем состоит главный интерес партии, уже было выяснено в предыдущем материале о партийном строительстве: главным интересом действительной политической партии есть реализация в обществе некоторой идеи, предлагаемой партией (см. на сайте «К проблемам партийного строительства»). Поскольку партии организуются вокруг какой-либо определенной идеи, их интересы – это всегда особенные интересы, сколько бы сами партии не убеждали граждан в том, что каждая из них выступает с позиций всего общества и в интересах всего народа, всех граждан государства.
Сложнее ответить на вопрос, в чем заключается государственный интерес. Чтобы определить, есть ли вообще интересы у государства и в чем они состоят, необходимо обратиться, с одной стороны, к понятию интереса, а с другой – к понятию государства.
Напомним, что под интересом мы понимаем направленность его субъекта на деятельное изменение его состояния для удовлетворения возникшей у него потребности.
Для партии такой потребностью является формулирование и осуществление избранной ею идеи общественного преобразования, благодаря чему и посредством чего создаются условия для удовлетворения жизненных потребностей людей (экономических, социальных и т.д.). К примеру, с целью создания условий для удовлетворения экологических потребностей всего населения страны инициативные граждане объединяются в «экологическую партию», формулируют соответствующую партийную идею и действуют в направлении ее осуществления. Здесь интерес партии понятен: это политическое воздействие на государственное управление обществом с целью осуществления партийной идеи.
Что касается понятия государства, то о нем можно прочесть в публикации сайта (см. «О понятии государства как условии юридического права»). В ней, в часности, говорилось, что законом существования государства с самого начала было и остается его функционирование в качестве машины для поддержания господства одного класса над другим.
Государство, как орган управления всем обществом, участвует во всех сферах общественной жизни, решая «общеполезные» задачи, как это делали и негосударственные органы управления в первобытном обществе. Специфически государственной является только функция подавления классовых противников господствующего в обществе класса. Эта функция является «общеполезной» в том смысле, что она обусловлена необходимостью сохранения общества как такового в условиях его раскола на классы-антагонисты. Выполняя ее, государство реализует данную необходимость и общесоциальный интерес. Однако государство делает это, как и при реализации других «общеполезных» функций, исходя из интересов господствующих в обществе классов: эксплуататорских классов собственников в одних случаях, в других случаях – интересов классов трудящихся.
Специфическим признаком государства, связанным с публичной властью, как официальным представителем всего общества и одновременно властью, стоящей над обществом и отчужденной от него, есть юридический способ подчинения населения этой публичной власти посредством особенных законов.
Понятие государства формулируется такой дефиницией: государство – это организация осуществления политической власти публично-властным аппаратом, который выступает на определенной территории как официальный (юридический) представитель всего общества и обеспечивает посредством юридического закона политическую власть господствующего в обществе класса над угнетенными классами, в том числе насильственное подавление последних в интересах этого класса.
В качестве такого общественного института государство выступает как главное условие существования в классово-антагонистическом обществе юридического права. Это фундаментальное положение является исходным при определении взаимосвязи феноменов государства и права, соотношения сферы политического и юридического в жизни общества.
* * *
4. Решая противоречия – к свободному будущему
Государство в качестве самостоятельного субъекта собственного интереса, как видно из его понятия, выступает в такие редкие периоды истории, когда борющиеся между собой общественные классы примерно равны по своим силам, и тогда государство выступает по отношению к ним в роли арбитра. Так было в период абсолютной монархии.
Обычно же бюрократия под видом общественных интересов реализует особенные интересы, навязанные ей господствующим в обществе классом, пытаясь при этом не забыть о своих «особых» частных интересах «служителей власти».
Объективно у государства имеется только один интерес: подчинять жизнь общества юридическому праву, как условию сохранения общества и самого государства. Режиму буржуазной законности в этой связи пару столетий назад даже дали яркое название «правового государства».
Но сохранить режим законности при капитализме объективно нельзя по причине всё тех же противоречий данного способа производства. Монополисты все меньше заинтересованы в сохранении государства и права, которыми ограничиваются их аппетиты. Они прибирают власть в обществе к своим рукам и через разрушение государства навязывают обществу свои правила.
Всё это в последние годы явно выявилось в жизни человечества. Тотальная коррупция идет не от тотальной алчности чиновников, она вполне откровенно навязывается обществу «денежными мешками», которые вполне осознанно разрушают государственное управление и право (см. «О коррупции: казнить нельзя помиловать»). Если бы взяток не давали, то не было бы и взяточников. А их дают как раз те, у кого есть из чего эти взятки давать. И даже узаконивают эту «операцию Ы» под видом института лоббирования…
Всему этому не в состоянии противостоять бюрократические чиновники. Больше того, самих коррупционеров-чиновников все более цинично внедряют во власть всё те же «хозяева жизни». Чего стоят одни конкурсы на должность (см. на сайте "Що не так з конкурсом?").
Такой «чиновний организм» государства объективно не может действовать в общих интересах всего населения страны, уже хотя бы потому, что этот «организм-марионетка» находится в руках олигархических «кукловодов» и потому не является самостоятельным субъектом действия.
Этот бюрократический «организм» не только не в состоянии мыслить и формировать государственную политику, у него по необходимости отсутствует живая связь с народом и «душа», способная улавливать народные нужды и чаянья.
Нынешние государства все больше начинают разыгрывать «кукольные спектакли» под диктовку зарубежных и доморощенных «карабасов», отвлекающие народы от все более сложных глобальных проблем в условиях разрастания мирового кризиса.
+ + +
Однако решать все более и более разрушительные социальные кризисы и противоречия людям так или иначе придется - силами всё того же государства с его бюрократией. Ибо никакого иного института управления для ведения своих дел общества с антагонистическими классами до сих пор не придумали.
Тут мы наталкиваемся на очередное противоречие: с одной стороны, бюрократический «организм» государства не способен действовать в общих интересах всего населения страны, но, вместе с тем, без государства и его бюрократии невозможно реализовывать интересы всего общества.
Разрешить данное противоречие не представляется возможным, пока манипулирование бюрократией остается в руках закулисных «кукловодов» и пока власть не обретет способности чувствовать общественные нужды, а также оперативно и рационально реагировать на них.
А это возможно только при одном условии: если сам народ, как источник власти в обществе, «вложит» в бюрократический «организм» свой собственный разум и свою душу.
Однако народ не представляет одного-единого субъекта разума и души, его составляют сотни тысяч, десятки и сотни миллионов граждан отдельной страны, с их индивидуальными душами и умом. Отсюда необходимость в такой самоорганизации граждан, которая способна уловить и выразить общественную «душу» и представить коллективный разум.
И не просто уловить и представить, а в виде коллективной воли навязать этот разум государственной бюрократии в качестве необходимой государственной политики.
Человечеству давно знаком такой коллективный субъект самоорганизации: им являются политические партии.
+ + +
Как уже отмечено выше, политические партии являются субъектами политического процесса, в котором осуществляется учреждение государства посредством реализации учредительной власти народа. В нем осуществляется конституционализация публичной власти, в особенности, государства, строения власти, ее отношения с народом и гражданами. Утверждается Конституция (Основной закон) государства.
От характера Конституции в значительной степени зависит субъектность государства, его статус в обществе. Но наивно полагать, что всё записанное в Основном законе государства становится действительным законом общества. В конституциях на практике только фиксируется соотношение политических сил, выражающих так или иначе междуклассовую борьбу. В зависимости от этого, мы наблюдаем то более, то менее демократические конституции, с их большими или меньшими слабостями.
Слабостям конституционного регулирования была посвящена отдельная публикация (см. на сайте «О силе и слабости Конституции»).
В ней, в частности, шла речь о том, что провозгласив в Конституции народ в качестве носителя суверенитета и единственного источника власти, парламент этим же Основным законом отнял у народа реальную учредительную власть, заменив ее инструменты – выборы и референдум – их симулякрами, то есть подобием демократических инструментов власти.
Это все равно как если бы государство от имени народа само себе присвоило право управлять составом, везущим этот самый народ в будущее, но при этом лишив народ возможности в случае необходимости повлиять на маршрут и способ движения состава, даже если состав потеряется в пути и покатится к обрыву или скалам.
По сути, в так называемом «общественном договоре» общества с властью (с которым связывают Конституцию) вместо двух субъектов участвует один – государство, в лице его высших органов; а второй субъект фактически как таковой отсутствует, за него всё решает власть. В таком случае для действительности общественного договора, вместо его фикции, требуется придание народу качества субъектности или, иначе говоря, способности сознавать свои жизненные интересы и самостоятельно определять цели для деятельности государства по их реализации.
Ибо, народ без субъектности – это еще не народ, а всего лишь «электорат» [лат. elector – избиратель], который словари определяют как «круг избирателей, голосующих за какую-либо партию на парламентских, президентских или муниципальных выборах».
Понятно, что за разными группами электората стоят разные интересы, а не единый общий интерес всего народа в целом. Постольку собственной субъектностью электорат не обладает и потому он не может заменить народ в качестве субъекта, а значит, наделить своей субъектностью государство.
Заметим, что на данное обстоятельство указывали еще основатели марксизма в «Немецкой идеологии».
Превращение личных сил (отношений), благодаря разделению труда, в силы вещественные не может быть уничтожено тем, что индивиды выкинут из головы общее представление о нем, а только тем, что они снова подчинят себе эти вещественные силы и уничтожат разделение труда. Это не может быть осуществлено без коллективности. Только в коллективе индивид получает средства, дающие ему возможность всестороннего развития своих задатков, и, следовательно, только в коллективе возможна личная свобода.
В существовавших до сих пор суррогатах коллективности – в государстве и т.д.– личная свобода существовала только для индивидов, развившихся в рамках господствующего класса, и лишь постольку, поскольку они были индивидами этого класса. Мнимая коллективность, в которую объединялись до сих пор индивиды, всегда противопоставляла себя им как нечто самостоятельное; а так как она была объединением одного класса против другого, то для подчиненного класса она представляла собой не только совершенно иллюзорную коллективность, но и новые оковы. В условиях действительной коллективности индивиды обретают свободу в своей ассоциации и посредством ее [ Маркс К. и Энгельс Ф. Соч., т. 3.].
Только в качестве субъекта народ является сувереном и источником власти и может выступать в общественном договоре с государством как его субъект. Но народ как таковой, как «граждане страны всех национальностей», не имеет организационной структуры, придающей ему цельность субъекта, способного осознавать свои интересы и самому определить цели своей деятельности по учреждению власти и государства.
Такая структура народа, которая формируется в процессе референдума и выборов, является одноразовой и организованной для реализации единичной конкретной цели – проголосовать такое-то решение или голосовать за тех или иных кандидатов в депутаты или в президенты.
Других форм самоорганизации у народа нет, а выборы дают в итоге только кадры для организации другого субъекта общественного договора – государства. Депутаты и президент не являются даже представителями народа: последний представляет государство, о чем сказано в Конституции, а депутаты, как члены парламента, относятся к законодательному органу всё того же государства, Верховная Рада Украины даже не названа в Конституции представительным органом. А депутаты, хотя и названы «народными», но являются вовсе не представителями народа, они представляют разделенный так называемый «электорат».
Выходит, проблема общественного договора народа и власти упирается в противоречие между требованием иметь двух договаривающихся субъектов в договоре и невозможностью организовать народ в качестве одного из субъектов договора.
От того, как общество разрешает данное противоречие в контексте конституционализма, зависит действительная роль и значение Конституции. Имея дело с субъектностью народа, напоминающей скорее рассеянное в пространстве туманное образование, чем устойчивую и прочную структуру, противостоя этой «туманной субъектности» народа, государственные верхи могут позволить себе различные манипуляции властью и Конституцией, что обычно и происходит на практике.
+ + +
Таким образом, современное общество пришло к ситуации, в которой для обеспечения его жизненных интересов оно уже не может использовать в качестве надежного управляющего субъекта ставшее чужим для народа, а в некоторых случаях даже антинародным, государство.
Эта ситуация требует для государства не «электоральной» субъектности, а народной, требует, чтобы государство служило общественным интересам, а не олигархату, чтобы оно было реальным, а не игрушечным «слугой народа».
А этого нельзя достичь, не изменив характер политико-юридической связи государства с тем источником власти, который его учреждает и контролирует. Иными словами, нужно разорвать «кукольно-матрешечную» связь бюрократии с олигархической верхушкой общества и ее «карманными» партиями, дурачащими электорат и «демократически» устраивающими в своих странах чуждые их народам такие же «карманные» государства.
Такие государства руководствуются не властью логики, а логикой притязаний той политической силы, которую представляют псевдо-партии (как силы «своего» олигархата, так и силы денег зарубежных «кукловодов»).
Но если деятельность государственной бюрократии не подчиняется власти логики развития страны, то эта деятельность не может быть целесообразной, не может рассматриваться как свободная, она есть бесцельное функционирование бюрократического аппарата государства, подчиненное «шкурным» интересам и целям государственных управителей (см. «Власть логики и логика власти»).
Итак, общество встает перед необходимостью разорвать старую политико-юридическую связь антинародных субъектов и заменить ее новой. Такая новая связь должна придать государству народную субъектность и целесообразность функционирования как субъекта управления обществом. Следовательно, с политической стороны в данную связь должны быть включены действительные сильные партии и партийные блоки, способные противостоять политическим «кукловодам».
А с юридической стороны в указанную связь должен вступить вместо правящей государственной верхушки (парламент, президент, правительство) стоящий над этой верхушкой представительный демократический орган всего народа (как источника власти), реализующий учредительную и контрольную функции по отношению к государственной бюрократии.
Таким субъектом, способным в максимальной степени представлять волю и интерес народа, не включенным в государственную систему и вместе с тем противостоящим государству, может быть орган, отвечающий следующим требованиям: 1) состоящий из лиц, избранных всеми гражданами, образующими народ, в органы публичной власти (государства и местного самоуправления); 2) не входящий в систему публичной власти, а стоящий над ней; 3) наделенный согласно с Конституцией учредительными и контрольными полномочиями; 4) работающий в режиме постоянно функционирующего органа народного представительства.
Лишь такой юридический субъект, в отличие от партий, в состоянии максимально объективно представлять народ в отношении его с государством; таким субъектом может быть конституционно учрежденное общенациональное учредительное собрание.
Через этот новый характер политико-юридической связи деятельность государства обретает целесообразность, подчиняясь реализации национальной идеи в интересах всего общества. Таким образом последовательно разрешаются отмеченные выше противоречия и открывается путь к свободному будущему.
Без этого человечество будет запутываться в накапливающихся противоречиях все сильнее в итоге будет вынуждено решать проблему своего выживания все более радикальным способом войн и кровопролитных революций, оставаясь в плену собственного невежества и несвободы.