Лет двести тому назад великий Гегель подметил такую интересную вещь, как странная повторяемость исторических событий. Так, если первый раз они представляются как трагедия, то их повторение является уже жалкой пародией, или фарсом. После него на эту странность обращал внимание также Маркс, к примеру, в его работе «18 брюмера Луи Бонапарта».
С тех пор, как говорится, утекло много воды, но тем не менее в последнее десятилетие ХХ ст. в странах бывшего социалистического лагеря произошли исторические события, напомнившие давнюю практику ХІV-ХV в.в. Речь идет о процессах приватизации в бывших республиках социалистической ориентации.
Этому вопросу отчасти уже была посвящена одна из публикаций данного сайта (См.: «Приватизация = антигосударственная политика?»). Однако есть один очень важный момент, который нынешние либеральные идеологи и политики совершенно определенно скрывают от населения своих стран.
Представив вообще приватизацию как безобидный «процесс перераспределения национального богатства» от государственного (конечно же, неэффективного) к частному (понятно, высокоэффективному) сектору национальной экономики (разумеется, ради повышения эффективности последней, во имя и для блага всех граждан данной страны), хитроумные проповедники свободы собственности частных лиц и невмешательства государства в их экономическую деятельность (всё это красиво изображая на бумаге), как обычно, «забыли про овраги».
В итоге начавшееся в продолжение нескольких десятилетий более-менее сознательное хозяйствование стран, вставших на социалистический путь развития, было в удивительно короткий срок свернуто и заменено незрячим движением их в неопределенную будущность, к которому почему-то должен был, как тот Моисей, непременно привести «свободный рынок».
И все это свершалось под сопровождение фальшивого пения либеральных «сирен» о «национальном самоопределении», о «свободе личности», «общечеловеческих ценностях» и прочих «заманухах».
О чем же «забыли» предупредить население их стран ретивые приватизаторы?
+ + +
Ответ на данный вопрос дает, как ни странно, более полутора столетий тому назад известный (и, как оказалось, увы - неизвестный) «Капитал».
В этом своем труде Карл Маркс, характеризуя «мрачное европейское средневековье», предшествующее буржуазному обществу, отмечал: «Вместо нашего независимого человека мы находим здесь людей, которые все зависимы – крепостные и феодалы, вассалы и сюзерены, миряне и попы. Личная зависимость характеризует тут как общественные отношения материального производства, так и основанные на нем сферы жизни. Но именно потому, что отношения личной зависимости составляют основу данного общества, труду и продуктам не приходится принимать отличную от их реального бытия фантастическую форму. Они входят в общественный круговорот в качестве натуральных служб и натуральных повинностей.
Непосредственно общественной формой труда является здесь его натуральная форма, его особенность, а не его всеобщность, как в обществе, покоящемся на основе товарного производства. Барщинный труд, как и труд, производящий товар, также измеряется временем, но каждый крепостной знает, что на службе своему господину он затрачивает определенное количество своей собственной, личной рабочей силы…
Таким образом, как бы ни оценивались те характерные маски, в которых выступают средневековые люди по отношению друг к другу, общественные отношения лиц в их труде проявляются во всяком случае здесь именно как их собственные личные отношения, а не облекаются в костюм общественных отношений вещей, продуктов труда… При древнеазиатских, античных и т.д. способах производства превращение продукта в товар, а следовательно, и бытие людей как товаропроизводителей играют подчиненную роль, которая, однако, становится тем значительнее, чем далее зашел упадок общинного уклада жизни.
Собственно торговые народы существуют, как боги Эпикура, лишь в межмировых пространствах древнего мира или – как евреи в порах польского общества. Эти древние общественно-производственные организмы несравненно более просты и ясны, чем буржуазный, но они покоятся или на незрелости индивидуального человека, еще не оторвавшегося от пуповины естественнородовых связей с другими людьми, или на непосредственных отношениях господства и подчинения. Условие их существования – низкая ступень развития производительных сил труда и соответственная ограниченность отношений людей рамками материального процесса производства жизни, а значит, ограниченность всех их отношений друг к другу и природе. Эта действительная ограниченность отражается идеально в древних религиях, обожествляющих природу, и народных верованиях».
«Капиталистическое отношение, – указывает далее автор, – предполагает, что собственность на условия осуществления труда отделена от рабочих. И как только капиталистическое производство становится на собственные ноги, оно не только поддерживает это разделение, но и воспроизводит его в постоянно возрастающем масштабе. Таким образом, процесс, создающий капиталистическое отношение, не может быть ничем иным, как процессом отделения рабочего от собственности на условия его труда, – процессом, который превращает, с одной стороны, общественные средства производства и жизненные средства в капитал, с другой стороны – непосредственных производителей в наемных рабочих.
Следовательно, так называемое первоначальное накопление есть не что иное, как исторический процесс отделения производителя от средств производства. Он представляется “первоначальным”, так как образует предысторию капитала и соответствующего ему способа производства.
Экономическая структура капиталистического общества, – продолжал Маркс, – выросла из экономической структуры феодального общества. Разложение последнего освободило элементы первого. Непосредственный производитель, рабочий, лишь тогда получает возможность распоряжаться своей личностью, когда прекращаются его прикрепление к земле и его крепостная или феодальная зависимость от другого лица. Далее, чтобы стать свободным продавцом рабочей силы, который несет свой товар туда, где имеется на него спрос, рабочий должен был избавиться от господства цехов, от цеховых уставов об учениках и подмастерьях и от прочих стеснительных предписаний относительно труда.
Итак, исторический процесс, который превращает производителей в наемных рабочих, выступает, с одной стороны, как их освобождение от феодальных повинностей и цехового принуждения; и только эта одна сторона существует для наших буржуазных историков. Но, с другой стороны, освобождаемые лишь тогда становятся продавцами самих себя, когда у них отняты все их средства производства и все гарантии существования, обеспеченные старинными феодальными учреждениями. И история этой их экспроприации вписана в летописи человечества пламенеющим языком крови и огня.
Промышленные капиталисты, эти новые властители, должны были, со своей стороны, вытеснить не только цеховых мастеров, но и феодалов, владевших источниками богатства. С этой стороны их возвышение представляется как плод победоносной борьбы против феодальной власти с ее возмутительными привилегиями, а также и против цехов и тех оков, которые налагают цехи на свободное развитие производства и свободную эксплуатацию человека человеком…
Исходным пунктом развития, создавшего как наемного рабочего, так и капиталиста, было рабство рабочего. Развитие это состояло в изменении формы его порабощения, в превращении феодальной эксплуатации в капиталистическую. Для того чтобы понять ход этого процесса, нам нет надобности забираться слишком далеко в прошлое. Хотя первые зачатки капиталистического производства спорадически встречаются в отдельных городах по Средиземному морю уже в ХІV и ХV столетиях, тем не менее начало капиталистической эры относится лишь к ХVІ столетию. Там, где она наступает, уже давно уничтожено крепостное право и поблекла блестящая страница средневековья – вольные города.
В истории первоначального накопления эпоху составляют перевороты, которые служат рычагом для возникающего класса капиталистов, и прежде всего те моменты, когда значительные массы людей внезапно и насильственно отрываются от средств своего существования и выбрасываются на рынок труда в виде поставленных вне закона пролетариев. Экспроприация земли у сельскохозяйственного производителя, крестьянина, составляет основу всего процесса» (Маркс К. и Энгельс Ф. Соч. Т.23. с. 87-90 ).
* * *
После всего сказанного выше вернемся к нашему вопросу: что скрыли от населения своих стран активисты приватизации? Помнится, они много нам вещали об «эффективном» частном собственнике и «разбюрократизации» государственной собственности, о том, что каждый получит «ваучеры», как свидетельство своей причастности к капиталистической собственности и доходам от нее.
Но при этом как-то выпало из поля зрения одно «маленькое», но весьма существенное обстоятельство. Оказывается, для функционирования капитала мало иметь в собственности накопленные деньги или акции, так называемый «первоначальный капитал». Для этого необходимо отделить от него рабочего и превратить последнего в пролетария, то есть человека, у которого ничего в собственности нет вообще, кроме своей рабочей силы, что вынуждает его идти на рынок труда и продавать свою способность к труду капиталисту.
Однако о том, что капитализм с необходимостью превратит большинство населения в неимущих, ибо без свободных от собственности рабочих никакое капиталистическое отношение не может возникнуть, – об этом инициаторы перехода к рынку и капитализму предупредить общество почему-то «забыли».
Как и о том, что с каждым последующим годом все большее количество людей будут лишаться той собственности, право на которую в общественных фондах потребления у них было раньше и функционирование которой им придется теперь покупать в виде платного жилья, образования, медицины и даже науки. Причем все это по возрастающим с каждым годом ценам при гораздо медленнее растущих и вовсе не гарантированных зарплатах.
Если бы власти все эти "радужные перспективы" открыли людям до того как начали свои «рыночные реформы», то у нас есть большие сомнения в том, что народ так бодро «рванул» бы в «светлое капиталистическое будущее»… Но обывателя увлекли ложью о «равных правах и возможностях» в накоплении капитала и о "райской буржуйской жизни".
В истории процесс превращения производителей в наемных рабочих, выступал как их освобождение от феодальных повинностей и цехового принуждения. И, как отмечал Маркс, только эта одна сторона существует для наших буржуазных историков. Однако освобождаемые лишь тогда становятся продавцами самих себя, когда у них отняты все их средства производства и все гарантии существования, которые были обеспечены старыми феодальными учреждениями. История их экспроприации «вписана в летописи человечества пламенеющим языком крови и огня».
А в "лихие" 90-е годы ХХ ст. наемные рабочие уже существовали без всех этих «освобождений». Но это были только формально наемные рабочие не у частного собственника, а у своего собственного государства трудящихся, которое давало им гарантии существования поосновательнее старых феодальных «гарантий». И первая самая мощная социальная и правовая гарантия - обязанность трудиться, подкрепленная юридической ответственностью за тунеядство. Кто не работает, тот не ест... Разве капитал допускает что-то подобное? Для него, напротив, выгодно и даже необходимо иметь армию безработных...
Эти самые рабочие до приватизации были в значительной степени участниками процесса государственного управления. А с приватизацией государственной собственности произошла и «приватизация» самого государства новыми собственниками, олигархатом.
+ + +
А теперь спросим себя: разве в этом случае перед нами не повторение истории, но уже в виде фарса?
В самом деле, в феодальном средневековье первые капиталисты вышли не из аристократической знати, а из лавочников и владельцев вполне законных цеховых структур и прочих мануфактур, то есть из городских буржуазных «низов», пустив в капиталистический оборот фактически нажитое их трудом (естественно, не без участия в этом труда учеников и подмастерьев) или же нажитое денежными спекуляциями, что тоже не выходило за рамки закона, но это не было отнятое силой у сограждан, экспроприированное имущество.
А из кого образовались пираты-капиталисты конца ХХ века? - Из тех, кто числился в обществе его «аристократией», то есть из части хозяйственных руководителей и высших чиновников, партийных «бонз» и их шустрой «комсомольской смены». Этим «аристократам» было мало политической власти, им захотелось (как в сказке о золотой рыбке) такой же как у западных капиталистов персональной экономической власти, преподносящей им богатство «на блюдечке с голубой каемкой».
В этом пришли в подельники властной «элите» и немногочисленные в те времена капиталистические «практики», так называемые «цеховики», правда уже из категории криминала, ибо законного капитализма в ту пору еще не было...
Для легализации подобной практики тогдашняя «аристократия» приспособила под свои «хотелки» в общем-то вполне законную и полезную идею кооперации, создавая «липовые» кооперативы и им подобные «производственные» единицы и перераспределяя через них богатство общества в свою пользу.
Такого рода фарс «первоначального накопления» создал нужный капиталистическому способу производства капитал в руках бывших «аристократов» и их уголовных подельников, который дал им возможность через коррупционные денежные связи переформатировать государственное управление под их «патронат».
А дальше потребовалось неимущее население, чьи рабочие руки были необходимы для запуска нового капиталистического способа производства на основе наемного труда. И прежних формально наемных рабочих у государства превратили посредством отчуждения от общественной собственности – через процесс приватизации – в реальных пролетариев и по сути своей наемных рабочих у частного капиталиста.
И вновь мы здесь видим повторение истории в виде фарса. Ибо исходным пунктом прогрессивного развития, создавшего как наемного рабочего, так и капиталиста, было рабство рабочего. А теперь исходным пунктом регрессного развития, создавшего наемного рабочего, напротив, оказалась личная свобода этого рабочего, на смену которой пришло его капиталистическое рабство. Всё как бы вернулось в далекое историческое прошлое, но уже в совершенно перевернутом виде.
Буржуазное государство призвано было соединять возникавшие частные капиталы в рамках единого товарного рынка, преодолевая феодальную раздробленность посредством формирования обществ-наций. Постольку возникает необходимость в национальной идее, объединяющей социумы в единое целое.
Не то в условиях господства транснационального капитала, который сегодня больше всех заинтересован в раздроблении общей национальной собственности путем ее приватизации аборигенами «приватизаторами» и затем дальнейшей экспроприации у них этой собственности разными способами по праву сильного. В таких условиях национальная идея становится только помехой для глобального капитализма.
Похоже, прав был старина Гегель, говоря о повторении истории, но не по аналогиям пройденного (а картины всяких аналогий преподносят публике в качестве аргументов и доказательств своих фантазий и прогнозов разные политологические эксперты и проч. "знатоки" истории), а о повторении истории именно в виде фарса…